Глупое сердце, глупое, но что же с тобою поделаешь!
Смотришь на небо мутное и жизнь свою взглядами меряешь.
Но нет того счастья, что ищут все, и блики его – лишь иллюзии,
И раньше его ты встречало во сне, теперь это всё лишь прелюдия.
Ты рвёшься, как в клетке, мечешься и жаждешь небесной отрады,
Веришь, что вскоре с ним встретишься и слову любому радо.
Хоть знаешь, что всё это – лишь обман, ты внемлешь ему доверчиво,
Уже не боясь угодить в капкан, насытившись досыта встречами.
И как, подскажи, объяснить тебе, что нет здесь любви, что всё вымысел?
Не думаю я, что поверишь мне. Хоть постараюсь из всех я сил.
И чем же помочь тебе, хрупкое? Ведь радость моя в смирении,
Но ты, порой, слишком уж чуткое – нет смысла в успокоении.
Пойми ты, больное мечтой своей, ты слишком ранимо, не легче ли
Забыться, не ждать у окон-дверей, оставшись покоем увенчанным?
Но жаждешь ты нежности, знаю я, и радости сладостно-горьких мук,
И не объяснить, что то самое – стрелы, что пустит жестокий лук.
В них ласки и нега, не спорю я, но не разобьют ли тебя в конце,
И боль, до жгучести знойная не разольётся ль в его лице?
Пока же ты есть, – берегу тебя, сквозь смех твои слыша рыдания.
Прости, запрещаю тебе, любя, испытывать горечь скитания.
Порою так больно, что жутко мне от стонов твоих доносящихся.
Прости, не позволю пылать в огне, теряться и рваться в несчастии.
Когда-нибудь может позволю я нахлынуть в тебя этой чувств волне,
Ну, а пока, ты пойми меня и не терзай так себя во мне.
Найдёшь себе время для слабости, но нынче не место ей в мире,
Наткнувшись на все эти «радости», поймёшь от чего тебя скрыли.
Поэтому, бейся, любимое, и в тишине меня не кляни,
Я слишком мудра своей силою, чтоб позволить тебе гибнуть от любви.
Искать её долго, ту самую, а потому запасайся терпением.
Пока же бесчувственной стану я, чтоб не расколоться в падении.
Я знаю, ты у меня умное и зря трепетать не станешь,
В толпе, что без толку шумная себя ты не растеряешь.
Не так одиночество горестно, а мне оно вовсе желаннее,
И пусть остальным будет совестно за волю к свободе, да тайную.
Зачем доверять, коли чувствуешь, что руки отнюдь не могучие?
Напрасно так часто ты буйствуешь и смотришь из недр своих тучею.
Смотри, как с тобою нам жить легко, поплачь, ты вдали от презренных глаз,
А я безразличья сотку полотно. Но знай, ни за что тебя не предаст
Та, в ком твой спокойный, смиренный стук почти что не слышен другим.
Она не позволит познать испуг, дать напрасно понять, что любим
Этим маленьким сердцем недостойный чужак,
Ты за ней будешь греться, не попавши впросак.
Только дай ей, уставшей покоя, не проси о яде карающем,
Ведь жива она только с тобою, с мотором, в груди пылающим.
Тебе нужно чувство растущее, но ей оно боль причиняет,
Растекаясь по венам, идущее до конца, весь мозг занимая.
Она слабая, ей приходится, защищая себя, всё сильнее быть,
И пусть мнения ваши расходятся, но цель у вас – среди счастья жить.
Помоги ты ей в этом, упёртое, ведь тебя бережёт, хоть нет сил порой
Слушать тихое «хватит» стёртое, что доносится от тебя, так не стой
На своём, не рыдай, не ной, позабудь о порыве на время.
Ей итак каждый день объявляют бой то с самой собой, то со всеми.
Ей самой иногда так хочется прыгнуть в бездну любви, не думая,
Но слаще гордое ей одиночество, что свободу дарует безумную
От тех низостей и бездарностей, что маску носят благородную,
Отличит она от вульгарностей душу близкую ей, природную.
Только нет той, что довериться можно всей душой без остатка,
Бережёт себя, хоть надеется, что не будет гнилого осадка.
Либо есть душа, только заперта и ключей, к сожалению, нет,
И поэтому, как на паперти то себя корит, то весь белый свет.
Ты пойми её, не дави тоской, ей итак через чур достаётся,
Она даст тебе расцвести весной, когда сердце второе найдётся.
Говори с ней, неугомонное, на твоём языке объяснит она
Где любовь – змея подколодная, где – рай, где – ад, ну а где – война.
Ты поверь, дитя, не желает зла эта стойкая, но ранимая
Ни тебе, ни, тем более, для самой себя, и пойми ею лишь ты хранимое.
Ты поймёшь, когда обожгут тебя нелюбовью и пламем жестокости,
Что была она, как никто права, умоляя тебя о стойкости.
Так зачем тебе погибать зазря, оставляя её в бездушии?
Пусть жестока, порою, тебя храня, но не злая, не равнодушная.
Ты пойми её, неспокойное, и не надо истерик устраивать,
Вам ведь вместе жить, да достойнее и друг в друга верой одаривать.
Ты храни её, как она тебя, помогая в минуты слабости,
И не добивай хладно до конца своей жалобой и нерадостью.
Сердце хрупкое, но не глупое, поняло меня, впрочем, как всегда,
Тихо будет ждать, моё чуткое, когда в нём изнутри расцветёт весна!
27.02.12.