Голод не тётка, и даже не мачеха…
Голод не тётка, и даже не мачеха,
Ссыльные звали - Вампир.
Дети опухли, слёз нет, и не плачется,
Знали, уйдут в иной мир…
------------------------------------------------------
Я вижу их, братьёв голодных,
А крики те, к Всевышнему мольба.
Чту Мать свою, казачку с Дона,
Жить в Дивное судьба перенесла.
----------------------------------------------------------
Мать дошла до отчаянья слепого,
По крови же казачкой была,
Взяла палку безбоязно – с Богом,
И на ток, где зерно, побрела.
Там ходил, сытый боров с ружьишком,
Охранял от хищенья зерно.
Ни ему, ни жене, ни детишкам –
Голод был, понаслышке знаком.
По башке размахнулась и с силой,
Ткнулся носом, как боров в зерно.
И мешок свой на плечи взвалила,
Не спеша, шла казачка домой.
Дома всё в кувшины пересыпав
С длинным горлом, а их пруд пруди.
Забивая тряпьём деловито
Под завязку, пшеницы верхи.
А потом, аккуратно на колья
К верху дном, разнесла кувшины.
Бес не видел, соседки не больно
Поспешали вставать до зари.
Убедилась сто раз, следов нету,
От зерна и пылинки на ней.
А мешок на селе, был приметный,
Кинув в печь, и сожгла с пылью всей.
Рано утром, на зорьке, стучатся –
Говори – где схорон, где зерно?
Что вы милые? Мне ли тягаться,
Да к тому же ваш сторож с ружьём.
Ткали прутьями землю в округе,
Под подняли в печи, не нашли.
- Ну не баба! А ведьма в дерюге!
Коль найдём! То, тогда, не взыщи.
Тайно ночью за нею следили,
Но казачка была начеку!
Знала двери, помечены были.
Не дошло им пометить – трубу!
Ей, тщедушной, казаченьке – вольной,
А труба – без колодцев была.
Вылезала на волю, как только
Стукачи уходили в дома.
И отмерявши меру, опять кверху дном,
Было ясно, что ветер гуляет.
Им, безмозглым тетерям понять не дано –
Кверху дном, но не всё вытекает.
Возмущались те приставы – Надо ж, змея.
Чем их кормит? Как увальни дети.
Не кричат, есть, не просят, зайдёшь, завсегда,
Снедоеда пол метиной метят…
Нашим всем спецпаёк, обеспечен всегда,
Но они – худорба – худорбою.
И сидели бы днями, с печи не слезав,
Упаси Бог стать на пол ногою…
Мать открыла мне тайну за братьев моих,
Смерть за ними не раз приходила.
Как взяла, свой отмерок, в ночные часы.
Да размах был не тот, пожалела.
И молитвы читала, и Дон помогал
Нашлись силы осилить косую.
Ну а тот недобиток, потом оклемал,
Впредь не трогал, знал я, не спасую.
Его череп помечен был мной – полосой.
Я желала, чтоб был человечней.
Не на пользу желанье казачки донской.
На току же, был приступ сердечный…
Посвящаю всем ссыльным – казакам и казачкам –
Дона и Кубани и детишкам малым. Написано со
слов моей Мамы, в восьмидесятых, лежало в черновик
20 ноября 2012г.