На кухне тихо и безлюдно.
Я в коридоре. Я в бреду.
Дойти до кухни очень трудно.
Но я, наверное, дойду.
Большая стрелка часовая
Давно перевалила час.
После шести не есть, я знаю.
Но это завтра. А сейчас...
Сейчас-то нет пути обратно.
Я в коридоре. Сзади - мрак.
И я предельно аккуратно
Открою дверь. Увижу как
В недолгом сне, полузабвеньи
На синем кухонном столе
Стоит, покачивая тенью
Моё лимонное желе.
Оно мечтало быть поэтом,
Не музыкантом, как суфле.
Писать чудесные сонеты
Про одиночество желе.
Писать жене, отцу и детям,
Писать про то, что жизнь - борьба,
Про дождь, про снег, про всё на свете!
Да только, видно, не судьба.
Ведь я - творец желейных судеб,
Великий царь, всевышний бог,
Разрежу на цветной посуде
Желе, издав тяжелый вздох.
Сказав: "Мой друг, я бог жестокий,
Тебя настиг тяжелый рок".
Я уплету за обе щеки
Его трясущийся кусок.
Тарелка быстро опустела.
В пустыню превратился стол.
Я волочу к постели тело,
Его притягивает пол.
Пока тащу, я сожалею
Как только можно сожалеть
О том, что голод был сильнее
Чем жалость к желтому желе.
Я не усну. Проснулась совесть.
Всю ночь мечусь в больном бреду.
Мораль, закончившая повесть:
Не олицетворять еду.