- Дед, расскажи мне ещё раз свою сказку.
- Какую ещё мою сказку?- удивился Семён Давидович.
- Ну, ту, которая про Моисея и фараона.
- Ах, вот какую,- дошло, наконец, до непонятливого дедушки.
Уже раза четыре рассказывал Семён Давидович внуку об исходе евреев из Египта. Видно удалось-таки ему, на свою голову, посеять во внуке интерес к Торе. Теперь прощай, спокойная жизнь.
- Сколько можно одно и тоже рассказывать, Максим? - попытался, было, Семён Давидович урвать себе хоть часок личной жизни, – тем более, и не сказка это, а наша история.
- Ну, тогда давай поиграем,- осторожно попросил внук, установив, тем самым, маленький нехитрый капканчик на свободное время родного деда.
- Во что? – поинтересовался дед, не подозревая, что опасно приблизился к силкам внука.
- В евреев.
- Как мы можем играть в евреев, если мы и есть евреи?
- Очень просто. Дядя Гриша так и говорит: «Евреи только то и делают, что играют в
евреев».
Ох уж этот дядя Гриша, духовный антипод Семёна Давидовича, или, как говорили на его предыдущей родине, урод, без которого семья полной не бывает. Проклятый бездельник, ходит сюда регулярно, как в синагогу, и совращает внука. Вот и сейчас, как доказательство сатанинской сущности Григория, со стороны кухни раздались раскаты хохота этого вредителя. «Наверное, рассказал очередной похабный анекдот»- подумал Семён Давидович и посмотрел на внука. «Не отвертеться» - решилось как-то само собой в голове дедушки, потому что он никогда не забывал, в кого пошёл-таки его внук. Семён Давидович аккуратно сложил свежайшую рекламу предрождественского «Практикера» и поинтересовался:
- Ну, и как мы будем играть?
- Йе-э-э-с! – издал Максим победный клич, радуясь тому, что капкан, наконец, сработал,- я сейчас позову дядю Гришу,- и, прежде, чем опомнился дедушка, вылетел на кухню.
Через минуту упирающийся Гриша, знал ведь проходимец как «любит» его Семён Давидович, и сияющий Максим стояли перед бушующими бровями праведника. Хотел, было, Григорий пролепетать что-то вроде «Не ради корысти своей, а токмо...», но передумал. Комната была чересчур полна Семёном Давидовичем чтобы шутить. Только и смог Григорий развести руками, дескать, не по своей воле он пришёл, притащили, мол. Тем временем Максим поставил табуретку и по-деловому, даже не предполагая встретить возражения, усадил Гришу, а потом сам взгромоздился в папино кожаное кресло,которое здесь известно под именем «Шефзессель».
- Какие же будут правила игры?- проявил первым вынужденную активность дед.
- Ага, какие?- поддакнул начавший успокаиваться Григорий.
Максим строго посмотрел на партнёров и произнёс:
- Играем в евреев, господа! Я - фараон. Ты, дед, - Моисей, а ты, дядя Гриша,- мой
советник и зовут тебя, э...э, Нострадамус.
- Почему Нострадамус?- спросил Григорий.
- Потому, что я – царь. Кого хочу, того и беру советником.
- Но он был евреем,- не унимался Григорий.
- Ну и что? Ты ведь сам говорил, что при умном царе всегда был на службе умный
еврей.
- Да и жил он в другое время.
- Эй, слуги,- хлопнул в ладоши фараон – сейчас же принесите мне из оружейной
башни меч-кладенец.
Слуги в лице того же Максима опрометью бросились исполнять приказ своего повели-
теля. Через секунду деревянный меч, папин подарок по случаю семилетнего юбилея
сына, был водружён на плюшевый пуфик перед троном.
- Нострадамус, если ты будешь хорошо служить мне, я тебя награжу, а если будешь
спорить со мной,- Максим глазами показал на меч,- прикажу...
- Понял,- прервал его Григорий.
Семён Давидович тоже понял, что игра началась, но был спокоен, ведь наперёд
известно, кто станет победителем.
- Нострадамус, кто этот человек и зачем он пожаловал ко мне?- поинтересовался
фараон и указал на стоящего перед ним Моисея.
- Это Моисей, Ваше Величество. А зачем он пришёл, пусть он сам скажет,- Григорий
кивнул Семёну Давидовичу - говори, мол.
- Меня послал к тебе Бог евреев с поручением,- гордо произнёс Моисей.
- Какое поручение дал тебе Бог евреев?
- Я пришёл к тебе, повелитель Египта, и прошу по-хорошему, отпусти евреев, народ
мой!
- Нострадамус, как мы ответим на это наглое заявление?
- Я весь горю от возмущения, Ваше Величество. Евреи уже четыреста лет живут и
трудятся в Вашей Великой державе. Да, мы используем их на работах повышенной
трудности. А чем, скажите, мы должны занять их, если они здоровы как буйволы,
а подъёмных кранов пока не изобрели. Нет, я просто категорически против того,
чтобы отпускать евреев. Они наши рабы - вот пусть и работают.
- Нострадамус, но ведь ты же знаешь,- зашептал фараон,- что, если мы не отпустим
евреев, то этот Моисей напустит на нас целых десять заповедей и мы все от этого
помрём.
- Не десять заповедей, а десять казней, Ваше Величество,- поправил Нострадамус.
- Ну, хорошо, десять казней,- согласился фараон.- Что же нам делать? Если отпустим,
кто будет работать? Мы с тобой? А если не отпустим, то помрём. Ну, придумай что-
нибудь. Еврей ты или не еврей?
- Уже придумал, Ваше Величество. Тогда давайте отпустим евреев, но потребуем у
Моисея выкуп. Вот только какой? Может быть, Вы, Божественный повелитель
Египта, что-нибудь подскажете?
- Я знаю, какой выкуп. Пусть Моисей объяснит нам, почему он хочет забрать евреев
из Египта и что он будет с ними делать,- провозгласил своё решение фараон.
- Вот- вот, и пусть докажет нам, - подхватил мысль своего повелителя Нострадамус,-
что евреям станет от этого лучше.
Моисей прекрасно понял ход Нострадамуса. Давно этот паразит вынашивал планы отхлестать Семёна Давидовича за все обиды и разоблачения. Вот теперь, кажется, ему это и удастся. Но ставки, как говорится, сделаны и вызов принят. Повинуясь своей старой привычке возглавлять начавшееся движение, каким бы оно ни было, Семён Давидович стал в позу обвинителя, поймал краем глаза отражение своего благородного профиля в зеркале, ещё больше расправил плечи и обрушил на египетское самодержавие речь пророка:
- Ты, фараон, превратил мой народ в своих рабов!
Нострадамус хотел, было, встать на защиту повелителя: не фараон, мол, надо говорить, а
Ваше Величество, но потом воздержался. Стоит ли? Сегодня евреи исходят, завтра захо-
дят, а отношения с Семёном Давидовичем и так хуже прокисшего пива. Тем временем
разошедшийся Моисей продолжал:
- Евреи гибнут в Египте от непосильного труда и стонут от ударов бичей твоих
надсмотрщиков, фараон. Бог наш избрал еврейский народ из всех народов. Поэтому я
требую – отпусти народ мой, чтобы мог он служить Богу своему.
- Ваше Величество,- прошептал Нострадамус,- а Вы знаете, чем собирается Моисей
кормить евреев в ближайшие сорок лет?
- Чем?
- Манкой!
- Какой ужас!- прошептало в задумчивости Его Величество.- А откуда ты знаешь?
- Так ведь я же Нострадамус.
- Правильно... Слушай, Нострадамус!
- Я весь – внимание, мой господин.
- Выкуп с Моисея мы получили?
- Полностью, Ваше Величество.
- От казней спаслись?
- Истину глаголете, Солнцеликий.
- Моё решение таково: завтра же отдаём евреев этому Моисею, и пусть ведёт их, куда
хочет. А через неделю они к нам сами прибегут.
- Как,- удивился Нострадамус,- и нам не придётся посылать за ними нашу доблестную
армию?
- Конечно, нет. Зачем же терять армию? Просто я по себе знаю, больше недели только
на одной манной каше они не выдержат.
- Обееедааать!!!- повисло над головами домочадцев безоговорочное меццо хозяйки
очага.
Ровно через пять минут дорвавшийся до рюмки Нострадамус держал торжественную
речь в честь фараона:
- Гениальный политик, воистину говорю вам, не тот, у которого волки сыты и овцы
целы, а тот, у которого, кроме всего этого, овцы ещё и выгодно проданы. Куда там царю
Соломону до нашего драгоценного царя всея Египта. – и, уделив секундное внимание
до краёв наполненной рюмке, пропел,- Многая лееетааа!
Но ему это было простительно. Ведь жил-то Нострадамус сразу во все времена.