Знаешь, детка, я так любил свободу, что хотел дать её тебе.
Да, детка, полную, чистую свободу я предлагал тебе,
Всю, всю до капли, чистую, неразбавленную свободу,
Но твой выбор иной.
Я так любил тебя, детка, что хотел синему ветру отдать тебя.
Да, о, да, синему вечному ветру хотел я отдать тебя,
Отдать всю дотла светлую, твою святую природу,
Но ты не со мной.
Я так полюбил твой выбор, детка, что хотел всего-лишь уйти.
Да, детка, я смог полюбить твой выбор и захотеть уйти
Один, без тебя, идти дальше по нашему с тобой пути,
Как добрый герой.
Но я так верно любил этот путь, детка, и я не смог идти один.
Да, детка, я так сильно любил путь, и просто не смог там один.
Этот вечный наш путь на двоих, навсегда и один,
Он наш господин.
Я пришел в твой старый дом ночью, детка, чтобы поговорить,
Я не знал, детка, я, правда, хотел с тобой поговорить,
Просто поговорить о том, что было для нас важно,
С собой взял курить.
Теперь ты лежишь на кровати, и хлопковое покрывало в крови.
Твоё хлопковое покрывало все насквозь в уже остывшей крови,
В твоей, бывшей когда-то такой горячей, крови.
Закрой глаза, не смотри.
Я сижу на трухлявом пороге, жду жандармов и плачу навзрыд.
Я сижу на пороге твоего ветхого дома, и плачу навзрыд.
Я не знал, детка, что у нас не получится поговорить.
Моё сердце болит.