Рассказ
Наши знакомые создали семью, имея богатый жизненный опыт: Павлу – сорок, Татьяне – чуть меньше. После их свадьбы мы стали реже видеться семьями, а в те редкие встречи бросалось в глаза их ровное дружеское отношение друг к другу, какая – то внутренняя согласованность, будто их связывали незримые нити, с помощью которых, очевидно, и достигалось их внешнее сходство, манера вести себя и даже идентичность в жестах, движениях. Но что влияло на их внутренний мир, делая их духовно близкими? Этого тогда я не понимал и даже завидовал удивительной гармонии, которой суета и бренность жизни нашей были явно безболезненны.
Готовиться к рождению ребенка они стали сразу и основательно. Павел мечтал о сыне и, отправив жену на подвиг, стал готовить квартиру, а накануне выписки жены из больницы, затеял влажную уборку еще недавно такого неуютного холостяцкого жилья. Он очень тщательно вымыл полы и уже выгнал последнего микроба из под дивана, когда ножки последнего, не выдержав очередного неловкого движения грузного Павла, вылетели из гнезд. Спать стало не на чем, зато малыша ждала новая детская кроватка, которая уже приготовила для него тепло под маленьким одеялом.
В роддом Павел поехал с тестем, но, несмотря на простую ситуацию, они как – то растерялись, не сказать хуже, стали просто бестолковы. Павел, увидев выходящую в сопровождении медсестры Татьяну, забыл обо всем на свете, а когда почувствовал на руках сына, медленно двинулся к машине, неловко выставив вперед правый локоть и почему – то прихрамывая. Вот он уже в машине и уже собрался уезжать, благо тесть вовремя напомнил ему о жене. Сам тесть оказался на высоте положения, он взял дочь под руку и, не вникая в ее ответы, трижды справился о здоровье, при этом только после второго вопроса дочери: «Пап, цветы – то, наверное, мне?» - неловко вручил ей белые пионы.
Так уж мы, мужчины, наверное, устроены, что в ответственных случаях, которые касаются женщин, нам близких, или тех, которые нам нравятся, мы вдруг теряемся, а порой и просто глупеем, хотя прекрасно держимся со всеми остальными женщинами, нам неинтересными. Со временем мы привыкаем к женам, на смену неловкости приходят навык и привычка и уже наша единственная и дорогая кроме безразличия, а порой и грубости, ничего и не видит. Именно в этот момент и рождаются женщины: одни - эмоциональными и принципиальными, устраивающие допросы и скандалы, другие – дальновидными и практичными, которые в чем - то уступив, возвращают нашу любовь, внимание и дружбу.
Через две недели после приезда Татьяны из роддома, мы с женой отправились на смотрины маленького Павла. Женщины без конца говорили то очень громко, то совсем шепотом из чего я догадался, что речь шла либо о ребенке, либо о трудностях доли женской. По мнению женщин, маленький Павел был похож на мать: те же глаза, тот же ротик, и что особенно важно – та же ямочка на левой щеке. Отец, еще более чем прежде, раздавшийся от счастья и обилия закуски, категорично повторял: «Моя копия!». Я же, кроме мужского достоинства, сходства у Павлов не обнаружил. А малыш, оказывается, еще не реагировал на звук и тихо спал как – будто его и не было. Мне даже казалось, что здесь ничего и нее изменилось, как вдруг он запыхтел, зачмокал розовыми ленточками губ и стал громко плакать, при этом его личико обидно сморщилось, но из закрытых глаз не выкатилось ни слезинки. Пришло время кормления.
Мы с Павлом минут сорок сидим на кухне, и я мысленно отмечаю, что теперь ему придется здесь бывать часто, и не просто бывать, а что – то подогревать и готовить, порой не спать ночами. А Павел был счастлив. До меня доходили обрывки его истин: «Что за семья без ребенка? У нас умирают больше, чем рождаются, а разводов сколько. И итог всегда один, независимо виноват мужчина или женщина: все реже мы слышим смех детей!»
Между тем маленький человечек, сделав все, что надо, опять заснул. В кроватке лежал крохотный комочек жизни, принесший этим двум недавно незнакомым и неустроенным людям счастье и смысл в жизни. Были еще тосты, но все они были о маленьком Павле. Это родители за два - три часа прожили с сыном лет пятнадцать – двадцать. Уже обсудили: кем будет и как это будет, а малыш спокойно рос во сне, он рос прямо на глазах, по сантиметру в час, ведь вместе с молоком матери он пил силу жизни, силу любви. Он понял инстинктом, что здесь его долго ждали, что здесь он нужен!
А на полу, на матраце, рядом с кроваткой маленького сына, спал Павел – старший и улыбался чему – то во сне. Его грузное тело отдыхало от счастливых забот, только руки выделывали замысловатые движения, отдаленно напоминающие не то выжимание белья, не то мытье посуды. Я невольно перевел взгляд на маленького Павла и что поразительно: сходство, которое жаждали обнаружить родители, сейчас было явным! Маленький Павел, так же как и отец, приоткрыв во сне рот, как – то очень знакомо улыбался одной нижней губой, и если бы не туго завернутый в пеленки, наверное, по примеру отца, положил бы одну ногу на другую. Так они и спали рядом: два Павла, жизнь одного – продолжение жизни другого. Павел большой и Павел маленький, а на них смотрели спокойно – влюбленные глаза Татьяны. По ее лицу было трудно определить: либо она успокоилась, обретя долгожданное счастье, либо уже видит рядом со спящим отцом и сыном свою копию – Татьяну!
Виктор Попов