В башкирский мед упавшей зажигалкой
Струится ночь, касаясь соли дна.
Закрыта дверь. За ней играют в салки
Чертяги из Варкрафта. И до дна
Кровавой Мэри рюмочка без ножки
Наполнит красным соком допьяна,
Легко туманя островки надежды,
Что были сотканы. И посланные на
Большие планы, иль какие-никакие,
Медовой патокой стекают вдоль стола.
Крестясь, божишься мне о верности и силе
Высоких чувств и преданности пса.
Я только лишь главой киваю тихо.
В безмолвии прокатится слеза
По скатерти. Не вяжет больше лыка
Хрусталик глаза. Только синь да бирюза
Трепещут в моем сером, сонном царстве,
Я будто ночью в зале на экран
Уставилась в бездельном тунеядстве –
Не сдвинуть мой спасительный стоп-кран.
Иль просто не хочу... Кроссовками вдоль поля
Рассечь сырую память – два ломтя
Тебе и мне на радость или горе,
На счастье или нет, но все ж не зря…
Онегинским презрением смеряя
Безмозглые мечты, в девичестве отстав,
Остались ночевать у маленького рая,
Где прячет дневники мои потертый шкаф,
Где сон уже как явь хранит переговоры:
По ICQ писать: «Приветик! Как дела?»
И радоваться всласть нахальным закидонам
Угрюмого, упрямого юнца.