мои печали были связаны с моими надеждами, не будь тех, не было бы и этих, надежда предшествует всему, очарование возможного, которое кажется осуществимым, и даже обещанным, осуществимым, если я приложу все силы, и обещанным ненарушимым обещанием, если только я дождусь его исполнения, золотые грезы, мне вас не хватает, не скажу, что теперь на их месте раскинулась пустыня, выжженная, будто после атомного удара, не скажу только потому, что такие сравнения опасны, опаснее ударной волны, излучения, заражения, но если пренебречь упомянутыми угрозами, то не останется причин для того, чтобы отказаться, и сохранятся все причины для того, чтобы употребить, и все же осторожность и еще раз осторожность, я вообще не склонен к драматизации, гиперболам, экспрессионистским тропам, моя речь тиха и спокойна, о ней даже не скажешь, что она журчит, плещет, катит волны, ничего такого, может быть, она напоминает шуршание мыши? шорох мышиного хвоста? шелест лапок какого-то насекомого? это было бы замечательно – тише, тише, тише, и наконец замолчать, высохший мотылек, брюшком кверху, замечательная картина, она придает мне бодрости, наполняет воодушевлением, ради такого конца я готов ползти через все пустыни, но, скорее всего, это еще одна иллюзия, и за ней последует еще одна печаль, новое горе, лучше уж останемся с теми, какие приобрели, никаких надежд, только терпение, скромное терпение, без иллюзий, без надежд, таков мой modus vivendi, я держусь его последние несколько лет и надеюсь сохранить на все последующие.
––––––––––––––––––––––––––––––
«Это, впрочем, преходящая слабость, если, конечно, все не устроено специально, чтобы научить меня надеяться». – С. Беккет. «Безымянный».