Некоторые предварительные пожелания, ограничения и уточнения.
1) По рзелульаттам илссеовадний одонго анлигйсокго унвиертисета, не иеемт
занчнеия, в кокам пряокде рсапожолены бкувы в солве. Галвоне, чотбы преавя и
пслоендяя бквуы блыи на мсете. Осатьлыне бкувы мгоут селдовтаь в плоонм
бсепордяке, все-рвано ткест чтаитсея без побрелм. Пичрионй эгото ялвятеся то,
что мы чиатем не кдаужю бкуву по отдльенотси, а все солво цликеом.
Приведённый широко известный пример объясняет, почему в том случае, если
закавыченная фраза Вам с первого прочтения показалась вполне нормальной, следует
не полениться и перечитать её ещё раз, но не торопясь, пословно и даже побуквенно.
2) В соответствие с Имперским законом о печати, читатель сам несёт ответственность за
последствия его громкого смеха и т.п. поэтому не рекомендуем знакомиться с
произведением в рабочее и ночное время, а также лицам моложе 39 лет.
3) Все фразы, заключённые в кавычки и обозначенные знаком (*), цитируются по книге:
Збышек Вралевский. «Мои мысли – мои скакуны». (Издательство ИНОЩ, СПб, 2012 г)
вследствие чего, а также ст. 1274 ГК РФ, которая допускает свободное использование
произведения в информационных, научных, учебных или культурных целях без
согласия автора, не оговаривая при этом допустимых объемов цитирования, публикация
никаких правил сервера не нарушает.
Дверь, на которой красовалась резная табличка с надписью «Заместитель генерального директора по суматохе» бесшумно приоткрылась. В образовавшуюся щель заглянул моложавый мужчина.
– Заходи, заходи, Збышек, я знал, что ты придёшь, – хозяин кабинета, толстый лысеющий господинчик неопределённого возраста, радушно улыбаясь посетителю, сделал приглашающий жест в сторону коричневого кресла, обитого потёртым дермантином, – располагайся поудобнее.
– Ещё бы не знать! Третий раз на приём записываюсь,– недовольно проворчал Вралевский, устраиваясь в предложенном кресле.
– Ты не понял, Збышек. Твой приход предсказан задолго до твоего рождения. Вот, читай, – толстяк открыл наугад лежащий на столе гроссбух и ткнул пальцем в страницу.
– «Лошадь была тем животным органом, который в прошлые времена вывел цивилизацию на новый этап развития»*, – прочитал Вралевский.
– Нет, читай дальше.
– «Выражение "Под глазом у тебя и неба зелень" означает, что она очень любила природу, а вторая строка "В коленях – ожиданье сателлита" говорит, что еще больше она любила своего супруга.»*
– Да нет же! – толстяк отчеркнул нестриженным ногтем строку, – вот это!
– «Бывает и так, иногда не можешь вырваться из векторного кольца. В этом случае лучше прибегнуть к источникам силы воли и силы духа»*.
– Вот именно! – обрадовался хозяин кабинета – ты понимаешь, «вырваться из векторного кольца»!
– «Всё правильно. Даже в жизни не должно быть никаких лишних увертов и левых выбриков в сторону»*, – важно кивнул Вралевский, но при чём тут я?
– Слушай внимательно, друг мой, я поведаю тебе страшную тайну,– толстяк приобнял Вралевского за плечи, – слушай внимательно!
Всё случилось во второй половине прошлого века, в обычном районном роддоме. В том году «почетного народного заседателя чуть ли не обозвали "клонопродуктом" и авторское имя возвели в кавычки»*, у известного исследователя-пушкиниста, «пожилого пенсионера, пытались ограбить труды»*, «потому что в России за времена советской власти большевики вырезали весь лучший свет нации»*. «Но женщина самодостаточна и часто обретает счастье в самой себе, из того, что производит, и из того, что рожает»*.
Так было и в тот раз. Но нерадивая акушерка уронила младенца на кафельный пол, он ударился головой и громко заплакал. Подняв новорождённого, а это был мальчик, и обтерев его рукавом давно нестиранного халата, акушерка протянула дитя роженице («это была статная, но утонченная женщина»*).
– Вот, возьмите. И чего, мамаша, вы так орёте. Всё с вашим ребёнком в порядке.
– «Немного странно, что некоторые детали, которые обычно выпячивают мужчины, выставлены на вид»*, – задумчиво произнёс гинеколог, до этого безучастно наблюдавший за происходящим, – но это излечимо. Возможно, что ребёнок в постпубертатном периоде станет пописывать плохие стишата, до конца жизни бояться мифических существ, например троллей, и безбожно врать окружающим. Но в остальном будет неотличим от нормального человека. «Всё от Бога и даже страх перед миром. Страх перед миром — от врожденной брезгливости, врожденная брезгливость — от привязанности к утробе, привязанность к утробе — от чувства самосохранения»*. «Я хочу сказать, что в Польше было проведено ряд мер, благодаря которому продвижение этого нездорового явления удалось остановить»*.
– «Мои Вам наилучшие похвалы»*, доктор, вы такой умный! «Кажется всё просто, но если копнуть глубже, то открывается вся жизненная философия жизни»*, – поддакнула акушерка.
– «Такой женщине, как Вы, можно подарить всё, что угодно, даже всю Вселенную со звездами, хоть это и невозможно»*, – проворковал доктор акушерке, – «вы умеете взбудоражить в сердце ответные чувства»*. «Что-то Вы мне нравитесь почему-то...»* «Вы вот именно такая, что сразу как-то влезаете под кожу, вольно или невольно, а расставаться потом неохота»*.
– «В сердцах радуюсь Вашим словам»*, – подала голос роженица, – «слова-то Вы не комкаете, пишете по нутру как на духу и серьез ощутим. Вы можете прокричать через слово всю правду жизни и сказать зависшему гадству в графоманских чертогах, что Ваше слово вернее»*…
– «По ним тюрьма плачет, а Вы мне тут сказки рассказываете»*, – прервал толстяка Вралевский.
– Не торопитесь, Збышек, – хозяин кабинета неожиданно перешёл на Вы, – «Вы очень красивый человек. Если бы я мог, я бы Вам поцеловал сердце»*.
– Но-но! Никаких поцелуев! «В Польше все эти западные веяния Запада не имели успеха и гей-парад по Польше не прошел»*. «Я всё фиксирую в голове и в основном ничего не забываю»!*
– При чём тут гей-парад? – растерялся толстяк.
– А при том, что «Артек превратили в притон (не знаю, правда или нет, но мне об этом рассказывали)»* «Вы забыли, что за "иксом" часто следует "игрек", за которым "икс" превращается в "секс"»?*
– «Хорошо раздвинут вопрос, всё аргументировано и подкреплено фактами»*, – согласился толстяк.
– «Я всю жизнь боролся за справедливость. Это откладывает свой отпечаток»*.
– Поймите, «здоровый, нормальный, адекватный мужчина не будет заниматься никакими гадостями, ни тем более делать их другим людям, а в первую очередь здоровым, нормальным традиционным семьям»*.
– «Вот это правильно. И я часто на свежий воздух выполняю»*.
– Ну что, продолжим?
– Продолжим. «Мне особенно любопытно то, как Вам удается находить оптимистическое решение фатальным узлам»*.
…Непросто складывалась жизнь родившегося в ту ночь мальчика. Когда персонал роддома привлекали к ответственности, его пришлось взять под защиту, как главного свидетеля обвинения. Юноша, ведь к тому сроку ребёнок уже подрос, так часто менял свою биографию, что стал путаться в количестве своих родственников, местах учёбы, странах проживания, профессиях. Но неизменным оставалось «философское измышление его поэтической души всего ирреального мира, как прекрасного вымысла человеческой фантазии!»* И вот, после долгих скитаний, уже мужчиной, ему удалось, наконец, осесть в своём родовом гнезде – стандартной пятиэтажке одного из Российских райцентров.
– «Возраст в памятные места детства - это как возвращение в потерянный рай»*, – как бы сам себе задумчиво сказал Вралевский.
– «Вы настолько целеустремленный человек, что никогда рассудка не лишитесь. Поздравляю»*, – похвалил толстяк.
– «Вот эти три сестры и три составляющие рождают полной Счастье»*.
– Конечно! Полностью с Вами согласен. Но я уже заканчиваю, потерпите немного. Это как в футболе: победитель не определён, пока не прозвучал финальный свисток.
– «Футбол меня утомляет, там драк нет»*, а вот «пища на природе есться совсем не так как в домашних условиях»*.
– Перестанете Вы меня перебивать, или нет?!
– «Извините, вечно спешу, пропускаю слова (иногда еще страдаю буквоедством)»*
– Так вот. Долго ли, коротко ли длилось счастливое пребывание юноши в родовом гнезде, но настал период его полового созревания.
– «Счастливые люди иногда счастливы днем, а иногда ночью. Я запаздываю с ответами как раз по этой причине»*, – вновь прервал толстяка Вралевский.
– Вон! Вон отсюда! – завизжал хозяин кабинета, – «Я страдаю как Лев Толстой от того, что пытаюсь любить все человечество»*, – продолжил он жалобным голосом, возведя взгляд к потолку.
– А с чего это вы так нервничаете? «Смотришь в глаза китайцев и думаешь, что они честнее»*. «Вы радеете и чаете за судьбы свей страны»*, а «я отражаю историческую действительность без показателей личного мнения»*.
– Oh, deus meus**, – простонал толстяк.
– «Кстати, большинство латинских терминов именно латинского происхождения»*, успел произнести Збышек, едва увернувшись от нацеленной в голову настольной лампы, и выскочил из кабинета.
Покинув зама по суматохе, Вралевский не торопясь направился к автобусной остановке. «И никакая нечисть ко мне не пристанет, как не пристанет ко мне, поскольку любящий меня Господь за меня заступится, ибо я пытаюсь превзойти греховность человеческой природы через возложенную на меня миссию»* бубнил он себе под нос.
– Молодой человек, грибочков не желаете? – прервала его размышления уличная торговка.
– «Я очень люблю грибы. Мне кажется, в них таится какое-то волшебство и съеденный гриб той или иной разновидности по тому или иному случаю может как-то влиять на различные ситуацию»*. Дайте пакетик.
– «Божьи жернова метут медленно, но верно*», – негромко, но с угрозой произнесла вслед удаляющемуся Збышеку торговка, в которой только очень опытный наблюдатель смог бы распознать давешнего хозяина кабинета.
– «Выхватил для себя очень много полезного*», – думал в это время Вралевский, разглядывая прихваченную со стола шариковую ручку, – «Жизнь диктует свое и с этим ничего не попишешь»*
______________________
** О, мой бог (лат.)
© Питон22
Для проекта Империя Наносит Ответный Щелбан