Жил да был старик у синя моря,
Там где гнил заброшенный причал.
В выходные пил горилку с горя,
Ну а в будни, часто с ветром споря,
Разгулявшись на морском просторе,
Незаконной ловлей промышлял.
Жаль, с годами к ловле стал негожий,
Доставал со дна лишь ил один.
Думал: - Эх, вот был бы помоложе..
Но однажды, как подарок Божий,
На поверхность вытащил он всё же
Рыбку золотую из пучин.
Не успев достать её из сети,
Слышит, рыбка стала говорить.
Речь свою сплетая, как в сонете,
Плакала, что дома плачут дети,
Обещая блага все на свете,
Умоляла в море отпустить.
А старик, в её слова вникая,
Пятернёй бородку теребя,
Отвечал, участливо вздыхая,
Что, конечно, он не мразь какая.
Возвращайся к деткам, мол, родная.
Ничего не нужно от тебя.
А потом (ему же не горело)
Распенялся нудно на судьбу.
Мол, совсем старуха одолела,
Что орёт по делу и без дела,
Что от жизни этой сыт до зела
И что скоро вылетит в трубу.
Громко вспомнив чью-то мать не к месту,
Три часа рассказывал о том,
Как не пил неделю из протеста,
И что он характером, как тесто,
И что пашет днями без присесту,
Каждую копейку только в дом...
Еле-еле двигая губами,
Перейдя с сонетов на хорей,
Словно в наркотическом дурмане
Отвечала рыбка, как в тумане,
- Знаешь что, старик, иди ты в баню!
Хватит мучать, жарь уже скорей.