Горит «каюты толстое стекло»,
морщинится стекло в парадной Блока,
как чрево, не сварившее пророка,
Ассирия сдыхает тяжело.
Все знаки блещут с внешней стороны,
как бабочки-ножи, как неотложки;
штрих-коды на зияющей подложке
их светопись вот-вот сменить должны.
Но ты здесь есть, и ты добавишь взгляд,
имеющий достоинство «Визина»,
туда, где нечему уподоблять,
туда, где никого не исказило.
Ты, как стакан, поставишь влажный лайк,
легчайшему, неведомому богу,
и он не испарится со стола.
Сместится, может быть, но не на много.