Ночной хлеб

               
                Новелла
                Третий час ночи, а хлеб еще не привезли. Ожидая машину, Сергей перечитывает кем – то забытый старый журнал и, не зная, как еще скоротать время, выходит из булочной в сентябрьскую ночь.
         Тихо. Прохладно. Яркие, какие – то сегодня не городские звезды струят свой бесплотный свет, посылая привет друг другу, на землю. Город спит. Деловитое журчанье неожиданно появившейся из переулка машины не нарушает тишины.
       - Не спишь, Серега. Принимай хлебушек, - скороговоркой, открывая задние дверцы, бросает на ходу  Николай Васильевич. - Ты у меня, Серега,  сегодня последний. Все рейсы уже сделал.
         Духовитый, теплый запах поплыл из фургона, перемешался  с первыми запахами осени. И почему – то сразу на душу легла тихая, спокойная грусть, вызвав неясное ощущение чего – то навсегда утраченного…
        Отполированные крепкими ладонями грузчиков лотки цепко удерживали   в своих объятиях румяные, с коричневой корочкой батоны, строгие, внушительного вида буханки ржаного хлеба; ноздреватая внешность их вызывала желание  не отрезать, а отломить  горбушку. Круглые, сдобренные маком булки смотрели, словно конопатые мордашки.
         Первое время у Сергея от хлебного дыхания кружилась голова. Теперь он привык, но от желания разломить надвое хрустящий батон, так и не избавился.
Пальцы, чувствуя упругий мякиш, так в него и вонзаются. Сергей неторопливо жует и глядит на звезды, будто спрашивая их: «А у вас там есть такое чудо?»
     Николай Васильевич закрывает пустой фургон и, чему – то посмеиваясь в прокуренные усы, садится в кабину.
- Теперь до дома! Серега, запомни: самый лучший запах на земле – это запах хлеба. И тут заработавший двигатель заглушает его слова. Сергей остается один на один с хлебом.
      Ежедневно видит он в  магазине, из своего уголка подсобки, руки, тянущиеся к хлебу. Он не видит ни лиц, ни одежды покупателей, он видит только руки, берущие хлеб.
      Ранним утром ночной хлеб еще полон сил, он еще мягок и душист, его не нужно унижать вилкой – берут сразу. Тоненькие пальчики ребенка, конечно же, тянутся к большому батону. Пальцы крепко сжимают хлеб. Не успев рассчитаться с кассиром, маленький покупатель уже откусывает от круглого носика горбушки – с одной и другой стороны.
      А буханки, батоны, заполняя освободившиеся места, спешат по стеллажу вниз к нам, к покупателям, к людям. Сергей уверен, что эти секунды движения вмещают в себя память хлеба о руках, которые весной насыщают землю семенами, а потом сминают колосок в ладони: не поспел ли? И сколько пота, труда и солнца в каждом колоске! Вот и спешит он, хлеб, к рукам, его породившим. И связь эта – путь хлеба к человеку и человека к хлебу – не прервется.               
                Виктор Попов