Воспоминанья в сердце плетками врезались,
Срывая клочья чувств, сдирая до крови.
И тонко-красные рубцы в нем оставались,
И кто мог знать, что каждый будет ядовит?
Что он грубее душу сделает и жестче,
Что он проникнет сетью в тонкий, нежный слой.
Что он на годы жизни просто обесточит,
Что не раздастся стук: ни звонкий, ни глухой.
Что невозможно будет жить с таким уродством,
Что каждый шрам до мяса хочется содрать,
Что даже честь, добро, любовь и благородство
Не сможешь ты без задних мыслей воспринять.
Что до истерик, до животной, дикой боли
Не в силах сердце вновь по-прежнему стучать.
И что рубцы на много красно-рваных долей
Разрежут то, что уж душою не назвать.