Весною Шарик крепко загрустил.
Хоть жил в тепле, свобода – все же лучше!
И от профессора он убежать решил,
Как только подвернется случай.
Судьба – для глупости родная мать:
Закрыть забыли как-то дверь входную,
И он сбежал, ну, как тут не сбежать,
Комфорт меняя на среду родную.
Свободы воздух душу опьянял
И гнал вперед, дорог не разбирая, -
Короче, Шарик в новый мир попал,
Но этот мир не показался раем.
Внезапно, оказавшись у витрин
Ларьков, где связь проходит «фермер-город»,
Не ЛЮБОПЫТСТВО овладело им –
Не человеческий, собачий голод.
О, небеса! Он носом покрутил.
В одном ларьке, что жестью весь обвязан,
Он прочитал – скорее – ощутил
На языке своем блаженно надпись «Мясо».
В любой истории всего важней финал.
Хвала, беспечным, снова шанс им дали –
Средь покупателей вдруг Шарик увидал
Святую женщину кухарку Дарью.
И было куплено немеряно еды,
И мозговая кость была ему в подарок…
Не ценишь счастье, коли не было беды.
Благослови, о, Боже, всех кухарок!
О, как приятно в тихом уголке
Лежать в тиши под бой часов старинных,
А на свободу – лишь на поводке
С голубоглазой ассистенткой Зиной.