1.
Здесь всё затопит и
никто на моем надгробии
не черкнет, что создан я
по образу Его и подобию.
- Ной, ты меня не узнал, Каина?
От того Каина осталась окалина
в пламени вечного одиночества,
так что потопа и мне хочется.
Я пришел к твоему причалу
не проситься на место шакала
или на место козла.
Мне не сыщется пары.
Я просто хочу, чтоб ты знал:
если я олицетворение зла,
то все, что здесь есть – от меня.
И это нельзя отменять.
Это наша природа,
а природа не спит.
Зло уже на ковчеге –
для него это место ночлега.
И когда ветер изорвет парусину,
твой сын, Ной,
станет мной,
и тебя оскопит.
Чтобы потом
был Содом,
был крест и осина,
и дивный рассвет над Хиросимой.
Сам ищи в чем здесь подвох.
2.
Я сказал – небеса, подождите.
Небеса подождили –
затопили все вокруг, затопили,
и земля поплыла из-под ног.
Час назад под ногами горела земля,
тысячу лет горела земля,
и дорога-змея
вела меня в разные страны.
Я скитался с тех пор, как распалась семья,
когда брат мой умер от раны,
и меня здесь... оставили.
Все лучшее Авелю –
это было, как правило.
И, наверное, правильно,
что убитым положено в рай,
а убийцам – бродить средь могил,
но я ему твердил:
"не пастырь я тебе, не пастырь,
наклей же пластырь
на рассеченный лоб
… и, пожалуйста, не умирай."
Все, что я сделал, смоет потоп.
Пусть потом переврут священники,
но я видел, как он лежал на жертвеннике,
а значит, стал жертвой Ему –
тому, кто не признает вину,
поскольку неисповедим и безгрешен.
В этой догме зияют такие бреши,
молчать куда уж легче,
чем сказать:
"Меня никто не учил ненавидеть,
меня никто не учил убивать.
Зло с рождения было в ковчеге,
для него это место ночлега."
Здесь всё затопит и
никто на моем надгробии
не черкнет, что создан я
по образу Его и подобию.