Со дворов, заключённых мансардами в калейдоскопы,
где луч Солнца по окнам, как в давке билет за проезд,
Я ушёл насладиться скитаньем ужа через тропы,
увязавшись за ним в глухомань неизученных мест.
Извивались напару, где встали в штыки буреломы,
По болоту стелились, качая над бездною мох,
Лезли вверх по корням, окунались в канавы, зато мы
озеречку нашли, расплескавшую чертополох!
На беззвестной на ней я черники набрал и остался,
И оделся в шалаш, и ужа отпустил, хоть и жаль.
Я ему благодарен, что он мне так долго казался,
Ведь до встречи с таким пеший месяц в обратную даль.
В чёрной ночи костёр пятачок осветил с пилигримом,
высекая искру куда пламя качал ветерок.
Где Луна восходила по волн перламутровым спинам,
мне предстал силуэт, распустивший волос узелок.
В полумраке нашла на меня превосходная дева,
промакая в кувшинки изящные кисточки рук.
Я привлёк бы её к продолженью фамильного древа,
но на нём я давно уж до бестолка высохший сук.
Она мимо прошла и ничуть меня не испугалась,
как не могут пугать ветхий пень и замшелый валун.
Я признателен ей, что она мне в Луне показалась!
Я ни разу не видел таких обаятельных лун!
Сожалеть бы навзрыд, но ресницы - штрихи на линейке -
Родники пересохли под ними за давностью лет.
Сны ль пойти посмотреть? Засиделся я тут, на скамейке,
в лабиринте домов, куда так недоступен полуденный свет.