Кровь на лице разбитого лица,
Как пни стоявшего когда-то молча леса.
Вы из души моей изгнали беса.
Вам кажется, изгнали до конца?
Я не уверен в том, что недоступно,
Как недоступны море или ветер.
Смятение грядёт на белом свете –
Оно настояно на аромате трупном.
А в запахе грядущее удушье –
Оно стекает в рот неотвратимо.
Все добродетели давно промчались мимо.
И что осталось в проклятом грядущем?
Я кровь ладонью молча вытираю,
Не ощущая приторности соли.
Занудно отпоёт меня католик.
В молитве – жив. Я в жизни умираю.
Был бес в душе. А с ним душа жила.
Но выбили, благим прикрывшись пледом.
Избив, молитвы прочитали следом,
Надёргав перьев с каждого крыла.
Не умереть и не уйти назад,
Не доползти до щели по размеру.
Но, следуя звериному примеру,
Я в одиночестве подохнуть был бы рад.
Но не дадут, почуяв запах крови,
А, значит, снова метят мне в лицо.
И мне дано узнать перед концом –
Глаза от крови защищают брови.
Остановившийся увидит что-то взгляд,
А что увидит мёртвый в поднебесье?
И только крик о вырубленном лесе
Звучит во мне который год подряд.
И что с того, что бес низвергнут был,
Что без него душа стремилась ввысь?
Блаженны мёртвые – они не родились.
А недоумерших я кровью окропил.
Г. Л. ГЕНЦЛЕР
Ночь на 2 декабря 2012 года