1
Шесть утра. Севастополь окутал туман.
Но поднялся на мостик седой капитан
Взгляд прощальный на берег: ”До встречи, жена.
Ждет крутая меня в океане волна”.
Боевою тревогой взорвалась заря.
Значит, время пришло поднимать якоря.
Нам укажет на выход недремлющий створ
Замаячит вдали минаретом Босфор.
“По местам всем стоять!”, якорь поднят и вот
“Вахтам всем заступить!”. “Курс на зюйд!”. “Флаг на грот!”.
И запишет в журнале радиста рука
“Есть на связи Рябина, я -UMHK”.
Семафор равелину и “Полный вперед!”
Впереди путь неблизкий, Атлантика ждет.
И тебе скоро будет оказана честь
Кто, есть, кто осознать и узнать кто ты есть.
Танцплощадка, портвейн и улыбки подруг,
Все вчера, все забытым становится вдруг.
Остается вдали за кормою земля
И сердцами матросов стучат дизеля.
В Черном море волнение баллов на пять,
Но Нептуну Нептуново надо отдать.
Из-за борта водицы плафон проглотив,
Все туда же и слил, огурцом закусив.
2
Солнцем над горизонтом встречает Босфор.
Нас разведчик сверлит объективом в упор.
Зеркала на шкафут супостату в ответ.
Дядя Сэм нам по…борту. Нью-Йорку привет.
Город-ключ, Византийского царства придел.
Роксолана здесь правила, Байда сидел.
И звенели в подвалах железом оков
Побратимы днепровских, донских казаков.
Он не раз и не два заливался огнем,
От казачьих клинков было видно как днем.
И спасали друзей, чтоб не гибли за зря
И турчанок - красавиц везли за моря.
Как по мрамору, Мраморным морем скользя,
К Дарданеллам подходим. Иначе нельзя
Оказаться в одном из прекрасных морей,
Где водил свой корабль воин-царь Одиссей.
Звали песни сирен загорелых гребцов,
Но корабль был послушен рукам моряков,
Трудно справиться смертному с гневом богов,
Но вела их могучая вера в любовь.
Мы Эгейским идем, будто едем селом-
Петухи, лай собак, острова за бортом.
Забывая промозглую сыпь декабря
Средиземья тепло мы вбираем в себя.
3
Был бы я Одиссеем и я б не спешил.
Островами с друзьями бродил, не тужил.
Ел, что Зевс посылал, без особых затей.
Без жены, козьих стад и сопливых детей.
Слева Лесбоса берег и видно что тут
В своем мирном труде лесбияне живут.
И пока не поймем мы по юности лет,
Почему лесбиянками полон весь свет.
И на Ибице тоже своим чередом
Жизнь идет, но придумать могу я с трудом,
Как про это в стихах мне своих рассказать,
Чтобы жителей местных прилично назвать.
Но совсем не за этим идем мы туда
Где лишь солнце да небо, да плещет вода,
Злые ветры несут океанскую пыль,
Где до Родины трудные тысячи миль.
Л.И.Брежнев на Кубу собрался лететь
И спешим мы, ведь надо к полету успеть.
Вахты восемь-четыре и трели тревог.
Ты об этом недавно и думать не мог.
Все, что раньше ты только в газетах читал,
Все теперь на все сто на себе испытал.
Вероятный противник в любой из сторон.
И кружит, словно гриф, над тобой “Орион”
4
Даже если вдали не видны корабли,
Это вовсе не значит, что здесь мы одни.
Ловит гидроакустик в наушниках гул
Может натовских, может советских акул.
Вот эфир потревожил и сразу умолк
СКР под свирепым названием “Волк”.
Морякам, как воды родниковой глоток,
Долгожданные письма - почтовый мешок.
И на юте, дымя, будет каждый читать,
На вопросы ответ между строчек искать,
Улыбаться в усы от приятных вестей
И делиться с друзьями волной новостей.
Кто-то, где-то, кого-то, кому-то родил,
Кто-то любит, да так, как никто не любил,
Кто-то вспомнит свой дом и скучающий двор.
Надо б в отпуск, поправить поникший забор.
Отстучим семафором прощальный сигнал
К Гибралтару направит корабль штурвал
Где Атлантики волны встают на дыбы,
Где легенды хранят Геркулеса столбы.
Может нам повезет и под толщей воды
Сможем мы разглядеть Атлантиды следы.
Ведь всю жизнь мы мечтали об этом не зря
И стремились из теплого дома в моря.
5
Соловьями морзянки в эфире поют
Нам всю вахту команды присесть не дают.
Правдой-маткой исчерпан словарный запас:
“Передатчик в работе. На связи “Компас”.
А чтоб враг не осилил нас с глазу на глаз
Нам проверить бы надо свой противогаз.
Берегись, кто схитрил, ты играешь с огнем.
По тревоге гуляет с дымшашкой старпом.
Нам дается четыре минуты всего
До готовности все довести боевой.
Робу под руку и к вентиляшкам бегом.
Начинается полный учебный дурдом.
Со старпомом готовы мы в море и в бой.
Он уже состоявшийся киногерой.
Если память о нем хочешь вдруг освежить
Нужно в НЭТе “Нейтральные воды” открыть.
Вот и пройден пролив. Океанский накат
Нас качает уже и несет на закат.
Треугольник тревог затаившийся ждет
И неважно, кто, с чем к нему в гости придет.
Но пока за бортом то ли свист, то ли скрип,
И эскорт из дельфинов, летающих рыб.
Затянувшись дымком, понимаем, сейчас
Что-то новое в сердце родится у нас.
6
Неизвестно когда попадает к нам в кровь
Вирус этот с названием “К морю любовь”.
Что, казалось, любить средь морской пустоты?
Что нам ветер поет, что нам пишут винты?
До скончания дней будем тяжко болеть.
И к морям будем птицей, душою лететь.
Ты прости нам земля, что мы дети твои
Забываем в морях все заботы свои.
А чтоб нам не наскучил пустой горизонт
Есть гитары, ударник, желанье и понт.
Кто-то первый сыграл, кто-то первый запел.
Замполит от такого слегка обалдел.
И хоть были не “Битлз”, не “Холис”, не“Дорс”,
Как могли, показали мы флотский свой форс.
Это ж надо придумать, кому рассказать,
Свой ансамбль решили “Атлантик” назвать.
Темны ночи Атлантики. В россыпи звезд
Словно в небе безбрежном корабль идет.
Только плеск за бортом заставляет понять,
Что корабль не может по небу летать.
Но, отбой. Покидаем приветливый ют.
Анекдот напоследок и в сумрак кают.
Головою к бортам, где пока что нежна,
Навевает нам сон своей песней волна.
7
Что там снилось кому, лишь улыбка теперь.
Не расскажешь всего, даже другу, поверь.
Кто, чего нам в компот, говорят, добавлял,
Но у всех по утрам, будто насмерть стоял.
Здесь бы что-то придумать про тайны морей,
Про “Летучий Голландец”, подводных зверей.
Чтоб из девушек кто на плече да всплакнул,
Но, увы, мы ловили лишь белых акул.
И поныне висят на стене плавники,
Да на фото с акулами наши годки.
Дал я им почитать неоконченный стих,
Оказалось, ловили акул голубых.
Так прошло дня четыре, а может и пять.
Нам за вахтами некогда было скучать.
Что-то там не срослось, может запил Фидель?
И полет отложили на тройку недель.
Курс на юг.В зумрудный Флоридский пролив.
Приглашают с собой нас красотки в отрыв.
Их увидел и сердце быстрее стучит,
Но опять за спиной тут как тут замполит.
Остров алой зари нам объятья открыл.
В свою гавань приветливо в гости впустил.
Каково ж удивление: ”Е……………………..ь!!!
Новый Год нам придется под пальмой встречать”.
8
А Гавана нас встретила дымом сигар,
Карнавалом огней, черных глаз, страстных чар.
Ананасы, бананы и самбы полет.
Никогда нам не встретить такой Новый Год.
И как Вова Черкашин однажды сказал:
“Мелитопольский мальчик о том ли мечтал?
На кубинских красоток, потея, смотреть
На гаванском родэо с друзьями сидеть”.
Лихо носят мустанги своих седоков,
Роют кони арену железом подков.
Крепко парни сидят, как влитые в седле,
Но лишь стоит зевнуть - ты уже на земле.
Новый Год Новым Годом, а служба идет
И забыть, где ты есть, ни на миг не дает.
За проливом не дремлет в ночи супостат.
Потому на плече у тебя автомат.
Притаилась в подсумке свинцовая смерть.
Ей не трудно совсем чью то песенку спеть.
С автоматом ты крут и почти что герой,
А рассвет уж несет День рождения твой.
День рожденья на Кубе. Ну что тут сказать?
Поздравленья приятно везде принимать.
Да еще если радиопочтой чуть свет
Из далекого дома от мамы привет.
9
И гуляли Гаваной, сигарой дымя,
Наслаждаясь зимой солнцем летнего дня
Эх, еще бы пивка по кубинской жаре!
Никогда не мечтал загорать в январе.
А еще я сегодня такое узнал!!!
Именинникам всем замполит рассказал.
Ведь сегодня родился такой человек!!!
С Днем рождения вас, наш любимый генсек!!!
Сколько б праздник не длился, а время бежит
И теперь нам дорога на север лежит.
Не понравилось что-то кому-то в верхах.
И теперь нам туда, где медведи в снегах.
Мон амигос, адиос, Гавана пока.
Красной линией курс снова чертит рука.
Путь в Саргассово море, к российским угрям,
Что домой собираются к мартовским дням.
Как корабль назовут, так он и поплывет.
Кто куда, ну а нас курс на север ведет.
Мы о южных широтах хороним мечту.
Ведь недаром “Челюскин” у нас на борту.
Чем там думал Фидель, что он там замышлял,
На “Семена” к нам лоцмана-бабу прислал.
Ей, коробку конфет, а Нептуну, кукИш.
Так что, жди неприятностей, “Сеня”-малыш.
10
Ветер крепче, в волну зарывается нос.
Здесь уже не Гавана, ударил мороз.
Лед на баке, на мачтах бронею лежит
Оверкиль в перспективе нам, братцы, грозит.
Ломик в руки, от вахты свободные все,
Ровный киль удержать в ледяной полосе.
Как бы все ничего, еще два-три часа,
Только рухнула вниз вся во льду “колбаса”.
Без антенны никак, ее надо поднять.
Кто на мачту поднимется? Надо решать.
Кто над бездной судьбу испытает сполна?
“Я пойду, командир”: проронил старшина.
Что он там испытал, сможет только понять
Тот, кому это все довелось испытать.
Словно воду, до дна, выпил спирта стакан
Лед с реглана стряхнул и совсем не был пьян.
Ничего, что вода за бортом холодна,
Но беда никогда не приходит одна.
И когда лед, казалось, уже отступил,
Главный час испытаний для нас наступил.
Стал свинцовым из синего в миг океан,
Полста метров в секунду несет ураган.
В его сердце лежит нам намеченный путь
И с него нам нельзя без приказа свернуть.
11
Нам для дрейфа приказом положен квадрат
И ни вправо, ни влево, ни мили назад,
И кроим мы форштевнем разверзшийся ад
Вдоль струною натянутых координат.
Важным птицам положен высокий полет.
Где-то в небе над нами парит самолет.
Тонкий дым сигарет наполняет салон,
Вряд - ли вспомнят о нас под коньяк за столом.
Носит SOS ураган над свинцовой волной,
Накрывая нас грешных почти с головой,
Заливает вода за отсеком отсек.
Не обляпайтесь кофе, товарищ генсек.
Под солеными брызгами слезы утри,
Ты ведь жив, но не выдержал старый каптри.
Не к добру сбились с ритма его дизеля
И прощаться уж с нами собралась земля.
Но отпетым безбожникам видно помог
Тот, кто выше генсека, наверное, Бог.
Устоял на волне, хоть скрипел и трещал
Наш «Семен», выполняя, что нам обещал.
Помню, в школе учили не год и не два,
Что четырнадцать метров бывает едва
В океане волна. Что ж, один измерял,
Сбит был с ног и в момент все, что можно порвал.
12
Вяжет сталь на узлы, рвет с цепей якоря
Мол, друзья, на удачу надеетесь зря.
И ворвавшись на мостик змеей ледяной,
Убивает в минуту весь пост рулевой.
Без рулей мы бессильны бороться с волной.
Надо к румпелю срочно. “Вперед, рулевой,”
Стоит лагом к волне ветру нас развернуть
И окончит бесславно “Челюскин” свой путь.
Вот в такие минуты узнать суждено
Кто есть друг, а кто, в сущности, просто г…о.
Не в стакане вина, а в свинцовой воде
Можно истину только в лицо разглядеть.
Пятьдесят очень долгих до юта шагов,
На тебя все сто тридцать надежд моряков.
Если ты не возьмешь в свои руки рули,
Все сто тридцать уже не увидят земли.
Ты дошел и штурвал в твоих сильных руках.
За тобою друзья, победившие страх
Отступил ураган, ослабел его пыл,
Нашей дружбе морской снова он уступил.
“Все на связь, вызывает всех UMHK!”
Позывной отбивает устало рука.
Вахты восемь часов, чутко слушать эфир
Есть задача и нам наплевать на весь мир.
13
И не важно, что пост заливает вода.
Боже, только не дай ей замкнуть провода.
Чтоб был слышен на Родине, не угасал,
Передатчиков наших надежный сигнал.
Курит с Леней Фидель самокрутки сигар,
Ром в хрустальном бокале, на блюде омар,
Ну а нам остается под соусом хрен,
Сорок пять на кренометре градусов крен.
С нами рядом средь грозных соленых валов
Пашет море наш брат ”Космонавт Комаров”.
На двоих нам досталась высокая честь
Доказать, что не зря можем хлебушек есть.
“Эй, “Челюскин”, вы где?” Нас зовет “Комаров”.
“Вас не видим давно среди серых валов.
Только след на радаре нечетким пятном
Да кильватерный свет виден в море ночном”.
“Мы здесь, рядышком. Вышел на связь самолет.
Эшелон восемь тысяч. Обратный полет.
Связь часа на четыре, а там и отбой.
Вы в Рейкьявик, а мы напрямую домой”.
Крутит ток барабаны секретных “Ключей”,
И поют соловьи вместо важных речей.
Что там Брежнев сказал, ничего не понять,
Что ж, такая задача у нас - шифровать.
14
Что ж генсек? А генсек хорошо долетел.
Он в полете попил и прекрасно поел.
Нам пришел на четвертые сутки отбой.
Слава Богу, видать он добрался домой.
Тишина по частотам. Затих океан.
Восемь баллов всего, это пыль морякам.
Ветер северный треплет нам воротники,
Ловят волны на юте “Зенитом” годки.
За “салаг” не в обиде. Когда горячо,
Молча каждый из них подставлял нам плечо.
В урагане, сплоченные целью одной,
Мы в поход шли командой, вернулись семьей.
Двадцать третье, февраль, Севастополь нас ждет.
Флагу нашему честь адмирал отдает.
“Ну, здорово, герои!” над стенкой летит
И с программой своей пролетел замполит.
Увольнений неделя, парадный прикид,
Знали все корабли где “Челюскин” стоит.
Мы в раскачку клешами бульвары мели.
Отдавали, встречая нас, честь патрули.
Десять суток всего, да пути два конца
Повидать своих маму, сестру и отца.
Да еще, чем гордится наш доблестный флот,
На груди засияет “За дальний поход”.
15
Все представлены к “Красной Звезде”, кто сполна
Заработал ее. Им к лицу ордена.
И как будто в наградах никто не забыт,
Только в списке вторым тут как тут замполит.
Он, конечно же, с нами моря бороздил,
С одного ел котла и одну воду пил.
Но когда кто-то вахту “собачью” стоял,
С особистом в каюте он в шашки играл.
Мы отдали свой долг, воспитали “салаг”.
Наступает пора, корабельный наш Флаг
На прощание нам встрепенется крылом
И, отдав ему честь, полетим мы в свой дом.
Так на флоте всегда - и в миру, и в бою,
Отдавали Отчизне мы душу свою.
Не за страх, а за совесть служили мы ей.
И гордились мы званьем ее сыновей.
И теперь по прошествии множества лет
Никакого, поверьте, желания нет
От какого-то слышать, простите, козла,
Что служили мы, дескать, империи зла.
Седина, бескозырки да сетка морщин,
Но в запас отправляться нам нету причин.
Пусть для вас это будет не миф и не блеф,
Мы по прежнему празднуем День ВМФ.
16
Вспомним, братцы, кто есть, кто ушел на погост,
И за тех, кто в морях не забудем мы тост,
За отцов- командиров, за доблестный флот.
О котором у нас вечно память живет.
Монументов не надо, и пафосных фраз.
Мы их слышали в жизни, поверьте, не раз.
Просто есть очень важная пара вещей,
Что дороже наград и иных мелочей.
Ради будущих наших великих побед
Никогда не твердите, что прошлого нет.
Ведь не зря, среди самых бесценных вещей,
Бескозырка хранится у наших детей.
Мы, конечно же, встретимся, друг мой, с тобой.
Пусть не в нынешней жизни, но точно в иной.
За любимых нальем, за друзей и за флот,
За сроднивший навеки нас дальний поход.
Юрий Шапиро г. Херсон 2012г.