Сколько видел я света из маленьких-маленьких окон?
Да, наверно, чуть-чуть.
Ведь уже под четыре утра.
И весь мир без границ – мне всего преобычный кокон,
Что легко разрубить лишь движеньем одним топора.
Я пишу как хочу. Мои фразы уже цензурят.
Я смеюсь над собой и рисую себе усы.
Не дай Бог, дорогие, узнать вам на собственной шкуре
То, как стрелки дрожат. Как твоё время держат часы.
Я не цензор, не мразь, даже и не циничная сволочь,
Это модно, но я не иду за ней на поводке.
Ну а что с языка, как у змей, у меня яд и – ? – щёлочь?
Так мне легче вас всех на короткой держать руке.
Я себя не забыл. Но – увы! – почему-то не помню.
Словно я и не я. Словно я был рождён иным.
Я не прячу лицо. Я себя просто прячу в ладонях,
Чтобы быт слабака не привёл в состоянье «дым».
Я не знаю, о чём. Не курю. И, наверно, сказки
Я б читал по ночам. Только я не имею детей.
Только я не способен к самой обычной ласке.
Только я не могу.
Не хочу я среди людей.
Это так идиотски, ведь я человек и личность,
И себя утешать, что я вроде другой, не стал.
Просто я вот с претензией, словно я сверх-обычный.
Словно я все столетия что-то своё искал.
А ведь я человек. Пусть немного от слёз уставший,
Пусть мой ангел пропил свою совесть и мою честь,
Я себя не хочу называть этим словом «павший»,
Потому что во мне ещё силы бороться есть.
Сколько видел я света из маленьких-маленьких окон?
Да без разницы. Ну, у меня ведь в квартире горит.
Я свой новый проект завершаю в молчанье глубоком.
Люди?
Ну, не кошмар.
Исключенья…
… меня веселит.