Вот и я начинаю сходить с ума, дорогая Мэри.
Я на грани побега,
я одета и собранна,
жду автобуса с этой планеты
и особенно этой комнаты.
Это я,
я –
разбила все зеркала,
обрезала волосы -
(слишком длинные) -
потому что взглянув в отражение
в среду с утра
я нашла в отражении циника.
Они врали и врут, моя милая Мэри,
каждый следующий – Брут,
моя милая Мэри -
юноши в узких костюмах.
Говорят мне:
влюбись - и окажешься в центре искусства,
влюбись - и начнёшь доверять иконам.
На деле же –
больно, накурено, пусто –
никого кроме ночи на старом балконе –
в хрущевских каютах -
и снежного хруста.
Я не знаю, как лучше сказать, дорогая Мэри.
Я разучилась подбирать слова, если быть точнее.
На что это похоже?
Колючая проволока возле шеи,
дешёвое шоу из тысячи серий,
голос, прижатый закрытой дверью…
Армагеддон, дорогая Мэри –
свора голодных псов
на моих ладонях:
исчезновение мирового океана,
и взрывы песков -
Нью-Йорк и Гавана
стираются с полюсов…
Как еще объяснить,
что это такое?
Вот и я начинаю спускаться вниз, дорогая Мэри.
С меня хватит трагедий и опустевших прерий –
это не кончится, вот в чём фокус.
Они будут врать, пока крутится космический синий глобус,
пока он не станет комком пережженной суши -
Моя милая Мэри. Прощай.
У меня автобус.
Так будет лучше.
А ты никогда –
никогда! –
никого не слушай.
25 ноября, 2012 год.