Манон к источнику спешила, кувшин на голове несла.
Не жажда мучила сушила – душа в преддверии жила.
Набегалась всласть накануне, так что сморил бедняжку сон.
Вот и причудилось, в долине ей повстречается Гастон.
Художник милый из Дижона цветочки живо рисовал.
И вырезая из картона, букетиками продавал.
Манон без памяти влюбилась и по простой причине той
без колебаний согласилась позировать ему нагой.
Сама природа вдохновляла: вода кувшин каньон Манон.
Любовь стрелу в сердце вонзила – ах вездесущий Купидон!
Лишь после злилась на Гастона: запечатлев её красу –
скрылся проказник, из Дижона не заплатив ей даже су.
А так мечтала купить ленты и шляпку от мадам Роше
чтобы сорвать аплодисменты на танцах в выходной в Соше.
Стекольщик скрашивал ей скуку, звал в жёны булочнк-вдовец.
Но больше всех сжимал ей руку из Ле-Пре-Сен-Жерве кузнец.
Maman сердилась не на шутку: - Хоть представляешь ты себе
когда окликнут на минутку Манон из Ле-Пре-Сен-Жерве?
Во имя выбрала на славу! Тут в петлю, а не под венец!
Ну, чем стекольщик не по нраву иль с Дранси булочник-вдовец?
- Maman! – Мамон ответ держала: - Почём зря слёзы ты не лей!
Гастон художник из Дижона мне ближе сердцу и милей!
- Ах, этот Рафаэль с булавкой? Да сколько ж можно-то страдать?
Манон одежды сжав охапкой, со всех ног бросилась бежать…
Ресницы вздрогнули, открылись, и заструился яркий свет.
- Ну что ещё может присниться в неполные шестнадцать лет?..