Известно — на миру и смерть красна,
А если к ней особо приготовиться,
То можно, и другого не узнав,
С намытой шеей выйти за околицу.
Взглянуть в луны манящее лицо,
В последний раз (наверно, восемнадцатый)
Почувствовать себя не подлецом,
А жертвой обстоятельств и стагнации.
Усталость разъедает всё внутри,
Снаружи тело тоже рассыпается,
Уже и на ладонях волдыри,
И пальцы не удерживают палицу.
А так хотелось быть богатырём!
Хотеть не вредно, мало ли пригрезится,
Но некогда. И нефиг напролом.
Луна далече. Мне б хотя бы лестницу.
Хочу на перекрёстке двух миров
Раскинуть руки, выпендрившись крестиком,
Картинно замереть без лишних слов -
Эпично. Как не вспомнить буревестника?
И краем глаза цепко замечать,
Волнения прирученных поклонников,
Бежит дитя, и плачет чья-то мать,
А кто-то разорвал свою гармонику.
Повсюду гомон, сопли — божемой! -
Вернись, останься, остуди головушку,
И вертится весь мир, как заводной,
И я в нём — осью, осенью, соловушкой.
Пою о том, чего бы избежать -
О смерти — тема вечно благодатная,
А если попадёт под хвост вожжа,
Наоборот — идётся на попятную.
Но так волнителен у смерти приговор,
Так тянет заглянуть куда не следует,
Как будто жизнь - событий недобор,
Как будто в ней всё гадкое отведано.
И проще на себе поставить крест,
Чем взять его, взвалить, кряхтя и пукая,
Тащить его до неизвестных мест,
Быть понятым, хотя бы только внуками.
И жаль, что нет сегодня козырей,
Они кому-то раньше заготовлены,
Кусается досадный муравей,
Мешаю я ему нести соломину.