Во фразе: «Этот добрый человек,
поверивший, что он вершитель судеб,
почистив зубы и надев сюртук,
и тенью прошмыгнувший мимо Мойки,
зайдя к процентщице как будто мимоходом,
убив топориком противную старуху,
и там еще кого-то, это ль важно,
затем раскаялся», – возможно, тридцать слов
весьма правдивы, и одно лишь ложно.
Какое? Прокуратор Иудеи
однажды тоже добрым назван был
тем, кто не должен, вроде, ошибаться.
Знать, доброта не поддается счету.
А вот деталь: герой наш чистил зубы,
воспользовавшись веткой сальвадора,
дубовой кисточкой, а может быть, щетиной, –
нам не важна в предложенном контексте.
Зато топорик — главная улика,
конечно, если рассмотреть сюжет
со стороны радетелей за жертвы.
Здесь самое правдивое – «убил».
Смени словечко, скажем, на «пугнул» –
и нету драмы, только хулиганство.
Но нужно ли, чтоб все остались живы?
И лужа крови очень даже кстати.
«Раскаялся» – быть может, в этом ключ
и главная сюжетная разгадка
любой истории, случившейся с тобой,
со мной, с соседом или с той красоткой,
что, загуляв, убить решила плод,
себе солгавши – здесь ему не место.
Но вдруг она Пульх;рией зовется,
а тот, кто не родится, – Родион.
Но ведь тогда, не даст соврать старуха,
она права.