Скажу откровенно: икаром я не был, как некий французский пилот. Под питерским, серым от сырости небом, на гнили петровских болот, впитав от истоков рожденья надежду, как искру святого огня, я жил между собственно Богом и между влюблённостью божьей в меня. Но, верой чужой по согласью крещёный, принявший, как истину Рим, к намоленым искони русским иконам душой приникал изнутри. На тонкой, как леска бечёвочке, крестик, целованный верой Руси, я с маминой памятной ладанкой вместе у самого сердца носил.
Вот только лохматый, пускающий стрелы, без спроса вошёл в мою грудь и всё, что меня охраняло – сгорело и жизни растратило суть. Когда же однажды отцы-изуверы, порывшись в горячей золе, мне бросили под ноги русскую веру, сказали: «Топчи, не жалей!», я крикнул: не в церковь я верю, о Боже, не ею храним и ведом, и плюнул в нахальные сытые рожи, признавшие нормой содом.
И новая вера сменила тревогу.
И время сказало: пора!
И нет с той поры между мною и Богом ни церкви, ни прочих преград.
05.12.2012 2:52