Любовь тирана (299 год до н. э.)
Умеют ли любить тираны,
Вопрос не прост, Как поступить?
Ответов нет простых, что странно,
Пожалуй, и не может быть.
Одни вам скажут: «По – тирански,
Способны лишь они любить»
Другие скажут: «Бросьте. Сказки.
Сердце должно для, того, быть».
Цинь Шихуанди жил когда - то,
Был императором тогда.
И вот тогда правитель, этот,
Смог для Китая много дать.
Китай в то время был раздроблен,
Со множеством различных царств.
Друг с другом враждовали в злобе,
Война – всегда средь «государств».
В тринадцать лет, к престолу царства,
Вступил Цинь Шихуанди, царь.
Китай - ещё не государство,
И нет собственного «лица».
Объединенье – мыслью главной,
Желаньем жгучим было в нём.
Империей, чтоб стать – подавно,
Мечты, те, в юноше таком.
Большим и сильным государством,
Мечтал Цинь, чтобы стал Китай.
Объединять он начал царства,
С жестокостью правил тогда.
И через некоторое время,
Мечта осуществилась, та.
Великим станет его имя,
Великим станет результат.
Китай империей стал сильной,
Цинь – первый император, в ней.
Текла и кровь тогда обильно,
Волнения шли по стране.
С неограниченной был властью.
Целый гарем невольниц был.
Не чужд был и любовной страсти,
Все соки из народа «пил».
И наводить свои порядки,
В гигантской вотчине, он, стал,
Ещё не крепкой, даже шаткой,
В Китае власть была тогда.
Он издаёт и свод законов,
Систему мер, весов, создал.
Признали власть его, законной,
Работу людям вскоре дал.
Самым любимым его делом,
Всей жизни. Детищем его,
Стала мечта - успеть, чтоб сделать,
«Великую стену» - его.
И началась тогда, та, стройка,
Стены китайской. Ту, став звать:
«Великой» - крепостной постройкой,
Иначе, как, ту, называть.
Он выезжал на, те, объекты,
И ход работ там проверял.
Строители, все люди, эти,
Весь люд рабочий – голодал.
К его ногам бросались люди:
Жёны и дочери, всех, тех,
Кто был рабом тогда, по сути,
На стройке этой. Плач - у всех.
Рабочие все голодали сильно,
Измучены, больные - все.
Жёны, мужей вернуть просили,
Напрасно это было всё
Но, Цинь был очень непреклонен-
«В деле великом – только, так!»
К жестокости был очень склонен,
И к просьбам не внимал ни как.
Великих жертв ему не жалко,
Считал, что путь тут лишь, такой,
Воспитывал кнутом и палкой,
Не знал пощады ни какой.
И вот увидел Цинь однажды,
Как одна девушка тайком,
Каменотёса, смело – надо ж,
Обедом кормит, тут, его.
Ли Су, так девушку, ту, звали,
Очень красивою была.
Народ её завоевали,
Сюда, судьба, ту, привела.
Из кочевых, из покорённых,
Из пленниц, девушка была.
Пригнанных, с северных районов,
Тут, жениха себе нашла.
Её жених У Чжан, был пленным,
Ранен в бою. Сюда попал.
В Ли Су влюбился он мгновенно,
Любовь крепила – не пропал
Потом, отправлен на работы,
Кормит тайком Ли Су его.
Та, каждый день в такой заботе,
Хоть это было нелегко.
Когда У Чжана, та, кормила,
Сидела рядом на земле.
Внимания не обратила,
Та, на владыку. Тот - смотрел.
Ей наказание грозило,
Но, тут её, вдруг, красота,
Сердце монарха, вмиг - сразила,
Он гнев забыл сразу тогда.
Наложницей стать предлагает,
В его гареме, чтоб была.
Отказа он ни в ком не знает,
Могла б любая пожелать.
Ли Су тут гордо отказалась,
Так непочтительно в ответ.
Видно было, что - не боялась,
С бесстрашием сказала: «Нет!»
И Цинь даёт ей обещанье,
Освободить, той, жениха.
Имела с ним бы лишь общенье,
Отказов раньше не слыхал.
Ли Су же - непоколебима,
Отвергла обещанья, те.
У Чжана, очень, та, любила,
Судьбу связать решила, с тем.
Рассвирепел, на то, владыка,
Велел он девушку схватить.
Считал он девушку, ту, дикой,
Что не смогла, мол, угодить.
И запирают её в башне,
Окна, на стройку, в ней, глядят.
И шла Ли Су туда бесстрашно,
В любви спасение найдя.
Задумал гневный император,
Чтоб, Ли смотрела из окна,
Картине той была б не рада,
Чтоб всё увидела она.
Как жениха, той - на рассвете,
Там замуровывать начнут.
Живьём. В стене Великой этой,
Вот так, влюблённых разведут
У Чжан же перед самой казнью,
Глаз этой ночью не сомкнул.
Ему пока ещё не ясно,
Что ждёт Ли Су: казнь или кнут.
Ли Су ж по камере металась,
Шепча молитвы про себя.
Сердце тоскою обливалось,
И душу мысли теребят.
Не спал и грозный повелитель,
Стрелой амура был сражён.
Был, непокорностью, «убитый»,
И в злобе яростной был, он.
Он в сорок лет, лишь в годы эти,
Гарему б предпочел Ли Су.
Думы о девушке, всё, этой,
Не понимал отказа, суть.
Шагал по спальне со словами:
«Я никого, так, не любил».
Ведь он с амурными делами,
Впервые в этих чувствах был.
«По - настоящему влюбился,
Но, ей совсем не нужен я.
С ней ничего, мол, не добился
Она ж не смотрит на меня.
Я дам ей шанс, уже последний,
Ещё возможность лишь одну.
Приду к ней снова на рассвете,
Опять в глаза её взгляну.
И если «нет» она ответит,
Ни чей не станет. Никому.
Оба будут, за то, в ответе,
Плохо будет - ей и ему».
На казнь он поутру явился,
А заодно и разузнать:
«На милость, гнев её сменился ль?
Пощады просит ли она?»
«О. нет же, нет, мой повелитель-
Начальник стражи говорит-
Ведут себя всё так же, эти,
Плачет она. Жених молчит.
Ли Су, по прежнему лишь просит,
Дать с женихом, ей, умереть.
И что его она не бросит.
Не будет ни о чём жалеть».
Тут Цинн ударило, как током.
Рассудок, гнев его, затмил.
И подавив, в себе жестокость,
Слова спокойно проронил:
«Что ж, передайте ей, раз просит,
Что отказать ей не могу.
В той милости, что она просит,
Сама ж, та, выбрала судьбу.
Когда Ли Су это сказали,
Та, в ноги кинулась, тут, к Цинь.
Подол платья, расцеловала,
В слезах, счастливое лицо.
«Ну, наконец – то!» - Цинь подумал,
Не веря, собственным глазам.
«Девушка стала, точно, умной,
Поднять с колен решился, сам.
Он долго ждал того момента,
И верил, что наступит, он.
Что, наконец, девчонке этой,
Покажет, как в неё, влюблён
«Ли Су меня попросит, знаю,
Прощения. И, та, взамен,
На жизнь дарованную мною,
Покается в верности, мне.
Подняв глаза, Ли Су сказала,
«Спасибо, повелитель мой»,
Её глаза счастьем сияли,
Она стала совсем другой.
«Что умереть мне разрешаешь,
Вместе с любимым, наконец.
Нашему счастью не мешаешь,
Тут поступил ты, как мудрец»
Лицо царя так исказилось,
От ярости, от гнева, тут,
Кровью от злобы, аж, налилось,
И глаза молнии метут.
«Спасибо?» - гневно произносит,
Задав тут в злости свой вопрос.
И тут его уже «разносит»,
И речь свою он произнёс:
«К твоим ногам готов был кинуть,
Сокровища мои, что, есть
Тебя одел бы, как богиню,
И что угодно, стала б есть.
Осыпать жемчугом, алмазом,
Тебя бы смог до головы.
Смерть избрала ж своим отказом,
Не обессудь тогда. Увы…
Да, что же есть у оборванца?
Чего того, нет у меня?
Ты ж из-за этого страдальца
На смерть, жизнь можешь разменять»
«Сердца - тихо Ли Су ответит,
Сердце, умеет, что любить.
Нет ничего дороже в свете,
Конечно, и любимой быть».
Тут время казни наступило,
Ни слова не сказали, те.
То, императора – «добило»,
Не мог он больше слов найти.
Держались за руки смиренно,
Смерть дожидаясь: Ли,У Чжан.
Смерть будет долгой, не мгновенной,
Но, им уж ничего не жаль.
И лишь пока камень последний,
Их «склеп» от мира не закрыл.
Владыке крикнул напоследок,
У Чжан. И громок был, тот, крик:
«Умрёшь, и в прах ты превратишься!
Любовь же наша будет жить!»
Слова, как гром среди затишья,
Смогли ту сцену завершить.
Ли Су добавит, к словам этим:
«Тебе ж покой - не обрести,
Ни в жизни, даже после смерти,
Так же прощенья - не найти».
Проклятие от них, такое,
По жизни Цинь будет нести.
И станет жизнь его другою,
Даже себя он не простит.
Слова, их, очень напугали,
Цинь Шихуанди, и всерьёз.
Что это значит, все тут знали,
Прольёт немало потом «слёз»
Он без того боялся смерти,
А тут - проклятие принял.
И будет жить под страхом, этим,
Раз гневу, не рассудку внял.
По вере же самих китайцев:
Что, умирающий, сказал,
Обычно же должно сбываться,
И это властелин всё знал.
С тех пор, покой Цинь потеряет.
В поисках будет лишь того,
Что жизнь в итоге продлевает,
Секрет бессмертья для него.
Но, ничего не помогало,
Учёные,то - не нашли.
И элексир, тот, не создали,
И он другим путём пошёл.
И император тут решает,
Перехитрить смерть, самому
Себе же каждый день внушает,
Смерть рано не придёт к нему.
Дворец он выстроит особый,
365 – комнат, в нём.
Чтоб каждый день, в другой он побыл,
Чтоб свет был ночью там, и днём.
Надеялся, что смерть - старуха,
В тех закоулках - не найдёт.
В тех лабиринтах, его слуху,
Слышны шаги были её.
Ему казнённые всё снились,
И прорицания, их, все.
Те, оба за руки держались,
Как, перед смертью было всё.
«Зачем богатство всё мне нужно?-
Вопрос владыка задавал -
Когда любимую свою же,
Убить велел – на смерть послал».
Страдать стал нервною болезнью,
Депрессия. И сон пропал.
И каждый день, стал ему казнью,
Совсем уже духом упал.
То, равнодушен был, спокоен,
То, на пути же всё громил.
Почти уж всем был недоволен,
Весь свет ему уже – не мил.
И отдал он приказ последний:
«Гробницу выстроить скорей.
Найти, чтоб в ней успокоенье,
Чтоб, средств на это не жалеть,
Чтоб защищали самострелы,
Воинов, поставить охранять.
Их - терракотовыми сделать,
Их, разными, всех выполнять».
Приказ исполнили, конечно,
Смерть императору пришла.
Он успокоился – навечно,
«Коса на камень» тут нашла.
Смута в стране тут разразилась,
Междоусобная война.
Опять много крови разлилось,
Не суждено уж Цинь, то, знать.
Место гробницы затерялось.
В двадцатом веке только, лишь.
Она случайно отыскалась,
«В семидесятые» - нашли.
В негодности уж- самострелы,
Но, восемь тысяч воинов, тех.
Всё «охраняли», вдаль смотрели,
Как армия стояли, те.
Следа той казни не осталось,
Была ж –«Великая стена».
Так же – «Китайской» называлась,
Похоронила всё она.
Гласят лишь старые преданья:
«Кто прикоснётся к тем камням,
Облегчат все его страданья,
И боль души смогут унять.
Придёт к тем мужество и стойкость,
Духа - величие, к тому ж.
Угаснет, если есть - жестокость,
Спокойствие придёт к тому.
Где ж замурованы, те, двое,
У Чжан и Ли Су, там, в стене,
Место уж не нашли такое,
Следов той казни давно нет.
.
А кто случайно прикоснётся,
В том месте, где, та, казнь была.
Тем, чувство испытать придётся:
Сердца в любви начнут пылать.
Награда будет, тем, при этом,
Получат дар - уметь любить.
И будут счастливы, на свете,
Любимыми, те, смогут быть.