Вуали – букв,
тени – слов,
он писал глубже,
закрывая глаза,
рисовал мысли на коллаже,
сердце бьется в ритме пепла,
узора дыма,
он знал, где томятся краски,
желанного мира.
Утопая в себе,
закрывая шторы в сон,
ведь так проще писать,
светом обожженных крон.
Он знал слова опасней пули,
если владеть ими,
но мысли обретают смысл,
стоя на грани,
стирая линии.
Стих проникает в жизнь от переживания,
что нужно пережить,
зазывая голосами тех,
кто примкнул к толпе, чтобы жить.
Все это кремня – соль,
ветра – свобода,
нам нужно сгореть,
услышав гонор народа.
Время проходит,
молодость уходит,
вечности нет,
пока молод,
лови руками этот теплый снег.
Над нами звезды,
что смотрят любя целую ночь,
бережно созерцая счастье,
где его обнимала дочь.
Пути сливают дни в ленту календарей,
в поиске мы,
того самого волшебства,
что оберегает вещие сны.
Ему пела птица,
так долго будто песня – это пауза,
будто расцветал тюльпан,
детского вопроса.
Пока люди смотрели,
в просторы метели,
жили, не замечая,
что стали не теми.
И этот бриз,
сдувая песок обжигал,
словно о себе он,
не все ещё знал.
Камень разбивал окна,
осколки - игры,
так сложно дышать,
когда миф стал синонимом правды.
Все листья желтели,
чуда жалея,
кутая наши желания,
становясь злея.
Гением или Демоном,
овладевал разум,
любой стих – яд,
ведь Солнце рождает опиум.
Продолжительность сна,
мгновения боя,
все это предвкушения всплеска,
после зачарованного покоя.
Воплощения волшебства,
стиха – вуали,
звезды плакали с рассветом,
скрывая дали.
Ведь мечта как хлопок,
боится огня,
и страх не дает нам познать себя.
Вуали – букв,
тени – слов,
он писал глубже,
закрывая глаза,
рисовал мысли на коллаже,
сердце бьется в ритме пепла,
узора дыма,
он знал, где томятся краски,
желанного мира.
Он писал свежим дымом,
сладкими словами губ,
такие томные мысли,
эхом раздвоенный звук.
Рисуя им крылья,
понимая чтобы жить, нужно дышать,
ведь птица в нем,
вопреки запрету хотела летать.
Но годы не ждут,
они как власть отнимают тепло,
все это роман,
неудачно отраженный в кино.
Сплетая строки в стихи,
нитями души,
костер в нем,
взывал углем не туши.
Созерцая процесс творения,
подобно танцу,
он понимал,
что сердце предано её сердцу.
Магия слов закрывает веки,
открывая глаза,
на все, что кует страх,
когда сверкает гроза.
Фантазия губительна,
способна убить любителя,
ведь все, что делаем мы,
направлено на зрителя.
Айда снегом на ладонях таять,
плавить сталь,
подобно словам на языке кричать,
памяти вспять.
Заметь нам неподвластно не чего,
только вера,
и в этих венах вулкана,
течет остывшая сера.
Как чернила засыпают,
остывая под утра,
он уплывает словно корабли,
к пристани желанного берега.
Такая горька драма,
грустные ноты,
на расстояние звучали,
моно - чистоты.
Поэт до голого тела,
каждой клеткой кожи,
он понимал,
что писал для души.
Кто построит мир буквами,
лучше, чем есть?
ведь любой поступок,
таит в себе месть.
Криками внутри,
полную грудь вдохни,
произнося шепотом слез,
все эти дни только мои.
Дописывая стих – вуали,
краски мысли морали,
и нет, морали,
в сосуде с дарами.
Он отдал сердце,
этому стиху,
чтобы открыть путь,
истине, волшебству.
Вуали – букв,
тени – слов,
он писал глубже,
закрывая глаза,
рисовал мысли на коллаже,
сердце бьется в ритме пепла,
узора дыма,
он знал, где томятся краски,
желанного мира.