Поздняя элегия

               
Ты помнишь, мы брели с тобой над озером,
И – как запнулись: кровушкой сырой
Сочился тополь, раненный бульдозером,
И остро пахло срезанной корой.
В лучах сияла, сладко млела рощица,
А он – горчил, темно клонясь над ней.
Он болен был, и все же гнал два сросшихся,
Два спорящих побега от корней.
Теперь он вспоминается все чаще мне,
Когда и храм, и родина, и дом
Лишь брезжут нам… и стать бы нам – щадящими,
А мы все спорим, спорим о пустом.
О чем мы спорим, два родимых ворога?
Огонь слепящей нежностью пророс.
Порою бродим рядом в дебрях города…
Теряемся… и в храм бредем поврозь.
И свет, как на заре, легко колеблемый,
Там вновь соединяет нас с тобой,
Пускай поврозь, раздвоенными стеблями,
Но мы светаем общею судьбой.
И верится, что в дебрях зачарованных,
Где среди чар и мраков нас вело,
Весною влажной, в порослях зареванных
Очнемся – а кругом светлым-светло…