Часть вторая.
Не будем в подробности слишком вникать,
Напрасно бумагу без пользы марать.
Любимого Волка Овечка спасла.
Сыночка – крепыша ему родила.
И зажили дружно: в согласье, в любви.
Тревоги остались у них позади.
Построили дом, засадили садок;
И начал уже подрастать их сынок.
Однажды забрёл он в чужой бережок.
И слышит над ухом: «Плати нам должок!
Коль сам не сумеешь ты мать привести,
Придётся с тобою нам счёты свести.
Ты пахнешь бараньим парным молочком.
Сейчас пообедаем сладким мяском».
Его окружила восьмёрка щенят,
Таких, как и он, непослушных волчат.
«Сейчас по кусочкам тебя разнесём,
А косточки маме твоей отнесём».
И двое набросились вдруг на него.
Он в горло вцепился тотчас в одного;
Другого лапищами крепко прижал,
И тот бездыханно уж рядом лежал.
И первый концы вскоре тоже отдал,
И третий храбрец ту же участь познал;
Четвёртый такого задал стрекоча!
Как пуля летел! Сам не зная куда.
За ним остальные стрелой понеслись,
Как будто вот-вот вчетвером взлетят ввысь.
А юный герой возвратился домой
И всем рассказал, как провёл первый бой.
Его в тот же миг нарекли: «Волкодав»
И первый урок отец мужества дал:
«Сражайся лишь с тем, кто напал на тебя.
Умей защитить самого ты себя.
И слабых в обиду не дай никому –
И будет отрадно тебе самому.
Всегда почитай, кто в преклонном году.
И низкий поклон воздавай ты ему.
Друзей уважай, не бросай их в беде.
И будет легко в этой жизни тебе».
Отцовский урок он на ум себе взял
И, где только можно, его выполнял:
Бесстрашно с отцом на охоту ходил,
А ночью отару овец сторожил.
Но враг не сумел свой позор пережить.
И стал ежедневно им пакость творить:
То воем своим, нарушая покой,
Со стада ягнёнка уводит домой;
То ночь напролёт баламутит овец.
Уж всем надоел этот подлый стервец.
Тогда порешили его наказать
И злобную ярость капканом унять.
Расставили всюду ему западню.
Готовились тщательно к этому дню.
Но враг, безусловно, был тоже хитёр:
Разжёг недалече большущий костёр
И светом его всю долину залил;
Красавиц овечек к себе заманил.
Для них он устроил такой фейерверк!
Что вряд ли кто видел за прожитый век.
Потом за собою всех в лес поманил
И там между братьями их поделил.
Собрала Овца всю семью на совет,
Надеясь услышать разумный ответ.
И так порешили они меж собой,
Волкам объявить свой решающий бой.
А помощь себе попросить у Змеи,
Не только надеясь на силы свои.
Вот утро настало, легла наземь тень.
Овца постучала копытом о пень
И трижды промолвила, сбросив слезу:
«Пожалуйста, выйди, Зигзаг и Зигзу».
И тут же на пне оказалась Змея.
Она прошипела над ухом: «Вот я.
Чего тебе надо? Скорее проси».
«Коль ежели, можешь, ты мне помоги.
Ничем невозможно врага одолеть
И силушки нет, больше муки терпеть».
«Три раза сумею тебе я помочь.
Зерном этим сможешь прогнать стаю прочь.
Его только нужно вокруг посадить
И больше не станут вас ночью будить.
Никто не посмеет во двор к вам зайти
И грязные сети над вами плести».
Сказала и тотчас пропала опять.
Овца не успела «спасибо» сказать.
Не мешкая тут ни секунды, она
Зерно посадила вокруг, где жила.
Оно на глазах стало вмиг прорастать,
Своим ароматом простор заполнять.
Цветы распустились такой красоты,
Какой отродясь не видали цари!
Слетелось на их аромат и красу,
На сладкую, свежею утра росу
Огромное множество пчёл, мошкарни.
Собою весь цвет принакрыли они.
Пчела собирала пахучий нектар,
А Мошка – лентяйка ловила загар.
Нектар превращала Пчела в сладкий мёд,
А Мошка росу – в бриллиантовый лёд.
Но вскоре от знойного солнца весь лёд
Растаял. Для Мошки окончился год.
И царствовать стала одна лишь Пчела.
Всё лето трудилась с семьёю она.
Пока буйным цветом цвели все цветы,
Отродье волков потеряло следы;
К тому же Пчела со своею семьёй
Могла дать врагам сокрушительный бой.
Никто не тревожил всё лето Овцу.
Она народила детишек отцу;
Заботушки стало, поболи теперь;
Открытой всегда для гостей была дверь.
Но летней поре подошёл уж конец.
Обсыпался буйный цветущий венец.
Подули ветры, застучали дожди,
Настало осеннее время поры.
Пчела со своею, огромной семьёй
Спешила отбыть уж на зимний покой.
И вот на прощанье в последний денёк
Овце подарила янтарный медок.
«Он в трудное время поможет тебе.
Сумей сохранить ты его при себе».
И рой улетел неизвестно куда.
И вновь подползла до Овечки беда.
Настали мучительно-тяжкие дни:
Лишь только в домах зажигались огни,
Как злобная свора точила клыки
И стаей всей выла всю ночь до зари.
Опять потихоньку таскала овец.
И вышел на встречу тогда Волк-отец.
И смело направился к их вожаку
И громко вскричал: «Я тебя не пойму!
Зачем по ночам нарушаешь покой?
И всюду разносишь пронзительный вой.
Ведь мы одной крови. Зачем воевать?»
«Тебе, мой дружок, никогда не понять.
Но я растолкую, чтоб смог ты всё внять:
Овечку свою нам с сыночком отдать,
За то, что нарушил ты волчье табу,
Тебе полагается смерть на колу,
Но если отдашь ты Овечку свою,
То жизнь сохраним непременно твою».
"Овечку – жену я тебе не отдам.
Под нож и в огонь за неё пойду сам».
«Она не твоей же породы, пойми.
Тебе мы желаем лишь волчьей любви».
«Не нужен никто кроме милой Овцы.
И дети мои, как герои бойцы.
Сумеют они за себя постоять
И мать дорогую в обиду не дать».
«С тобою проверим силёнку свою.
Пока мы оставим Овечку твою».
И Волка-отца увели за собой.
Овечка ждала, что вернётся домой;
Теплила надежду – его пощадят;
Обнимет ещё дорогих он щенят.
Напрасно Овца домой Волка ждала.
Теперь она твёрдо уже поняла,
Что милого друга настигла картечь.
Детишек родимых ей нужно сберечь.
Решила опять обратиться к Змее,
Чтоб та оказала ей помощь в беде.
«Зигзаг и зигзу!» - закричала она.
И тотчас на пне появилась Змея.
«Даю я тебе этот скромный платок.
На нём ты завяжешь большой узелок.
И сразу задумай желанье своё,
Чтоб кануло в пропасть мученье твоё.
Подумай сначала, чем их наказать:
Гористую местность платку заказать,
Болото, аль пропасть, аль море кругом.
А можешь просить что-нибудь о другом.
Четыре желанья на этом платке
Сумей заказать, повязав в уголке.
А если забудешь ты в узел связать,
Тогда уж покоя семье не видать.
Пока до свиданья тебе говорю.
Беду ещё раз от тебя отведу».
И скрылась опять, не оставив следа,
Как будто сквозь землю пропала она.
Овца загадала желанье своё:
Пусть будет болото вкруг дома её.
«Болото никак не сумеют пройти.
Быть может покой, я смогу обрести»,-
Да тут же конец завязала узлом.
И сразу возникло болото кругом.
И столько слетело к нему мошкарни,
Что солнце затмила она от земли.
Всё лето и осень жилось хорошо.
Ночами никто не стучал к ним в окно.
Но вот утром рано проснулась она,
Земля вся покрытая снегом была.
На окнах узоры мороз рисовал,
И кто-то тихонечко в двери стучал.
К Овечке прощаться лягушки пришли,
Да травки болотной с собой принесли.
«Ты пищей хорошей снабдила нас всех.
Тебе пусть сопутствует в жизни успех.
Для этого травки сполна принесли.
Когда будет трудно, её завари.
Коль ежели, выпьешь сама, али сын, -
Никто не сумеет вас выбить из сил.
А ежели враг вдруг захочет испить –
Придётся о радостях жизни забыть.
Ни вам, а ему. Он забудет покой.
Ни с кем уж не сможет вести в жизни бой».
«Спасибо! Спасибо!» - сказала Овца.
И их проводила с крутого крыльца.
Лишь двери прикрыла, стук снова, опять.
Чужая Овца попросила принять:
«Одну только ночку прошусь переспать,
А завтра в дорогу отправлюсь опять.
Мне холодно очень стоять у двери.
Тебя умоляю! Мне дверь отвори.
Мне чужды края, незнакома земля
И стая волков догоняет меня.
Я слышу их лязганье острых зубов.
Да чёрную тень меж соседних дворов.
Я здесь у порога немного посплю,
И с зорькою ранней от вас я уйду».
И щедро Овца распахнула свой хлев.
Не знала, что это был волчий лишь блеф.
Скрывался под шкурой овцы старый Волк.
Уж в этом обмане большой имел толк.
Схватил он детишек-малюток, платок,
Да двери закрыл на огромный замок.
А сын Волкодав на охоту ушёл.
Лишь тёмною ночкой домой он пришёл.
Поведала мать тогда страшную весть,
Что даже ему расхотелось и есть.
Потом побежала скорее к Змее,
В надежде ей всё рассказать о семье.
Копытами трижды о пень постучав,
И громко три раза над ним прокричав:
«Зигзаг и зигзу! Поскорей выходи!
Да помощь посильную мне окажи!».
И так же, как прежде, с огромного пня
Внезапно, как тень, показалась Змея.
«Тебе обещала три раза помочь.
В такую погоду, особенно в ночь,
Царевна Змея не должна выходить,
Без всякой охраны повсюду бродить.
Но клятву свою пред тобою сдержу.
Последнюю помощь тебе окажу».
И с шеи кольцо золотое сняла,
Овечке с любовью его отдала.
«Запомни: в кольце – сила чар волшебства.
Теперь не страшна никакая беда.
Но только тому оно может помочь,
Кто носит на шее его день и ночь.
Хозяин кольца – невидимка для всех.
И будет иметь пред врагами успех.
Но стоит лишь только его потерять:
Победы тогда, никогда не видать.
А если захочешь врага наказать,
Кольцу ты должна приказание дать.
Да нежно погладить поверхность его,
И сбудется сразу желанье твоё.
Теперь, дорогая, навеки прощай.
Меня по возможности не забывай.
Сынка Волкодава сумей ты сберечь.
Он самый достойный отару стеречь.
Прощай ещё раз! Про наказ не забудь.
Сыночка расти и счастливая будь!».
И тотчас бесследно исчезла опять.
Овца не успела «спасибо» сказать.
В душе много раз благодарна была.
На сей раз, колени склонила она.
Молитву читала во славу Змеи.
И слышит: крадётся уж кто-то в ночи.
Она побежала сыночка спасать.
Весь двор оббежала – нигде не видать.
Умыла холодной водицей лицо,
Погладила нежно златое кольцо.
Оно засверкало, как зеркала гладь.
Была вся возможность в нём мир увидать.
Ему приказала о сыне узнать,
О нём в отраженье своём показать.
И видит Овца свору крупных волков,
Согнувших под тяжестью всяких тюков;
В средине идущий её Волкодав.
И цепь обкрутила его, как удав.
Овечка быстрёхонько в путь собралась;
Немного поесть кое-чем запаслась.
Спасибо кольцу, тройка быстрых коней
Уже ожидала её у дверей.
И быстро помчалась волков догонять.
Спешила. Боялась на суд опоздать.
Ничто не могло ей преградою стать,
Ведь сына спешила спасти его мать.
И тройка могучих волшебных коней
Стремилась доставить её поскорей.
Всё ближе и ближе крутой поворот.
Ещё пять минут, и Овца – у ворот.
Вошла в пустой терем, а там – ни души.
Охотятся только за Мышкой Ежи.
Не знала бедняжка, где угол найти.
Но тут появилась Овца на пути.
«Овечка, пожалуйста, быстро укрой,
Потом рассчитаюсь сполна я с тобой».
Овца подтвердила согласье своё.
И Мышка нырнула на спинку её.
Да в шёрстку густую запряталась так:
Увидеть практически – просто никак.
Ежи поискали её по углам,
Послышался в этот момент шум и гам,
От страха свернулись в клубочек они,
Да так и остались лежать до поры.
Овечка увидела стаю волков,
Входивших, с огромной добычей во двор.
По терему сразу разнёсся их вой.
Он всем возвещал, что вернулись домой.
Закрылись ворота внутри на замки.
Повсюду звенели уже котелки,
И ярким огнём разгорался костёр;
Вожак необычно был очень остёр:
«Сейчас мы с героя шубёнку сдерём,
На память мамаше его отнесём.
Пусть знает, что жизни пришёл ей конец.
И в плен заберём всю отару овец.
Тобою свой голод сейчас утолим.
За наших малюток тебе отомстим».
Вдруг треснуло что-то его по башке…
Очнулся, лежит он один во дворе.
Потухли костры; не кипят котелки;
Валяются всюду остатки еды;
Лежит у столба опустевшая цепь,
Да в небе блестит позолоченный серп.
«Куда подевалась вся свора моя?
И как смог сбежать Волкодав от меня?».
Стоит он в раздумье, не может понять:
Куда же исчезла вдруг волчья вся рать.
Но тут подбежали к нему все ежи,
Промолвили хором: «Вожак, не тужи.
А рать твоя верная в тереме спит,
Подумала, что ты Овцою убит.
Они во хмелю поголовно лежат.
Ты слышишь? Как звонко и сладко храпят?».
- А где Волкодав?
- Он с Овцою ушёл.
Следы торопливо буран их замёл.
- Неужто, никто их не мог проследить?!
И начал он воем всю свору будить.
Пока поднималась с похмелья вся рать,
Успела Овца далеко убежать.
Уже показался Лисицын дворец.
Мороз разукрасил его, как ларец.
Лисичка всё так же сидит у окна,
Пушистую шёрстку свою теребя;
Да, в зеркальце, глядя, любуясь собой.
Себя, представляя - прекрасней другой.
Но в этот момент постучала Овца:
«Лиса, отвори. Умоляю тебя!
Мне ночку одну нужно здесь переспать,
А утром в дорогу отправлюсь опять.
Я очень озябла, не дай умереть.
Позволь своё тело у печки согреть.
Уж, больно, темно и не видно ни зги.
К тому же, я много плутала в пути».
Конечно, тоскливо Лисицы одной,
Особенно, зимней, студеной порой.
Какую-то нужно корысть всё ж изъять.
Условия стала она предлагать:
-Вот если б сумела курей мне достать,
Тогда, может быть, я впустила поспать.
- Но где же такую добычу добыть?!
И чем-то их надо сюда заманить.
- Но это лишь только проблемы твои,
А курочек есть – это будут мои.
Овца поняла, что добра здесь не жди.
Пока ноги целы – вперёд путь держи.
Но тут отозвалась малюточка – Мышь:
«Овца, не спеши. Соблюдай только тишь.
Меня ты спасла от колючих Ежей –
С тобой поделюсь я добычей своей.
В моих закромах много зёрен лежит,
И птица любая к нему прибежит.
Овца не успела согласие дать,
Как Мышка исчезла, успела сбежать.
Ещё пробежала минутка одна,
А Мышь проложила дорожку с зерна.
И сразу за зёрнами куры пошли.
И сами до лисьих ворот подошли.
Завидев такую огромную дичь,
Лиса проявила старательный клич:
«Цып-цып! Заходите все дружно во двор, -
И снова закрыла врата на засов,-
А ты приведи мне с полсотни утят
И столько же жирных огромных гусят».
- Куда тебе столько?
- А мне про запас.
Впущу лишь тогда, как исполнишь заказ.
И вскоре опять привела Мышь утей.
Да очень породистых жирных гусей.
У Лисоньки ярко светились глаза,
От счастья порхать стала, как стрекоза.
- Теперь ты довольная? Можно входить?
- Нет! Нет! Ты должна мне ещё раз добыть
Индюшек с полсотни таких, как гусей,
Породистых. Можно ещё пожирней.
-Запросы, Лиса, у тебя велики.
Да только уж ноги замёрзли мои.
Впусти, хоть немножечко их отогреть.
Поверь, нет уж сил, больше холод терпеть.
- Тебе я ворота тогда отворю,
Когда ты исполнишь всю волю мою.
И Мышка опять за добычей пошла.
Да вскоре индюшек с собой привела.
У Лисоньки дух даже в горле застрял,
Когда по двору строй индюший шагал.
-Теперь, чай, довольна, в желанье своём?
Пора о ночлеге подумать моём.
-Нет! Нет! Погоди о ночлеге просить.
Должна, ко мне страусов сто пригласить.
Тогда уже точно тебе дам ответ.
- Ты хочешь, Лиса, мой послушать совет?
Поменьше греби ты в корыто своё,
А то весь запас превратится в гнильё
И жадность с корыстью погубят тебя.
- Ты будешь ещё поучать здесь меня!
Пошла вон отсюда!- Сказала Овце, -
Ещё не хватало овец во дворце.
Откуда пришла, туда ноги неси.
Меня о ночлеге теперь не проси.
Возможно, тебя я впустила б во двор,
Но кто тебя знает, а может ты – вор.
К тому ж не исполнила волю мою.
Теперь упрекай только глупость свою.
Вот если б ты страусов мне привела,
Тогда, может быть, я впустила тебя.
И двери закрыла опять на засов.
«Теперь я смогу заманить женихов, -
Подумала в тайне она про себя, -
Пусть знают, какая хозяйка есть я».
Но мысли пришлось ей свои оборвать –
В ворота стал кто-то упорно стучать.
Лиса рассердилась, давай тут бурчать:
«Овца – просто напасть! Нельзя отогнать.
Да как же посмела вернуться опять?!»-
И стала ворота свои открывать.
Лишь только убрала железный засов,
Увидела стаю с полсотни волков.
- Кума, ты чего не встречаешь гостей?-
Вожак обратился к соседке своей.-
К тебе я с полсотни привёл женихов.
Красивых, отборных и смелых бойцов.
Лиса, чтобы в грязь не ударить лицом,
Провела во дворец всех парадным крыльцом:
«Прошу, проходите. Я рада вам всем».-
А куму шепнула: «Привёл то зачем?
Чай, в гости не ходят с оравой такой.
К тому же товар твой – уж больно, дрянной».
«Мы здесь только ночь у тебя отдохнём,
А завтра, чуть свет, от тебя мы уйдём».
Три дня и три ночи вожак пировал,
Пока всю он птицу Лисы не сожрал
Отборных утей и жирнючих гусей,
Индюшек огромных и смачных курей.
И, кроме того, учинил ей погром:
Разрушил дворец, её собственный дом.
И, вспомнив, зачем он сюда приходил,
Да стадо волков за собой приводил,
Помчался Овечку быстрей догонять,
Оставив Лису на руинах рыдать.
Чуть стая вперёд от Лисы отошла
И собственный след потеряла она.
В какую сторонку идти – не видать;
И где им придётся, теперь ночевать.
Одни утверждали: направо идти;
Другие твердили: в обход обойти.
Пока между ними шёл спорный вопрос,
Метель намела вокруг снежный занос.
Овца далеко от Лисы отошла.
К воротам дубовым с резьбой подошла.
Вот видит, домище Медведя стоит,
Да свет во всех комнатах ярко горит.
И стала в ворота копытом стучать.
На стук вышел Миша и начал рычать:
«Посмел, кто покой мой нарушить в ночи?».
Слуге приказал: «Принесите ключи».
И тут же ворота свои распахнул,
Увидя Овцу, моментально смекнул,
Что можно с неё мзду хорошую взять,
И начал условия ей диктовать:
«Коль ежели, хочешь ты ночь переспать,
Должна, мне пахучего мёда достать.
Овца сразу вспомнила Пчелкин совет.
Достала свой мёд, протянула в ответ.
А Миша удачи такой вот не ждал.
Схватил мёд в охапку и в дом убежал,
На радостях даже забыв об Овце.
Прислуга осталась сидеть на крыльце.
Ждала указанье: Овцу иль впустить,
Иль снова ворота на ключ затворить.
Медведь всласть наелся медка надурняк,
Понюхал в бутылке вчерашний коньяк
И лёг со спокойной душой почивать.
Овца продолжала решения ждать.
И так простояла всю ночь до зари,
Пока не погасли вечерни огни.
А утром Медведь дал согласье – впустить.
К тому ж приказал хорошо накормить.
Но бедной Овце не пришлось так поесть:
Слуга сообщил неприятную весть,
Что там, у ворот, стоит стая волков
И просит впустить их к себе на постой.
«А если ты их не изволишь впустить,
Грозится вожак, с тебя шкуру спустить».
Медведь поразмыслил: «Чем шкуру терять,
Не лучше ль Овечку за выкуп отдать».
И тут же пошёл открывать ворота.
Не знал, что его ожидала беда.
Лишь только успел он замок отворить,
Хотел о решенье своём сообщить,
Как вдруг на него налетела толпа,
Велела кормить и поить допьяна.
И тут же Овечку в усладу отдать.
И чтоб с ней не делали – им не мешать.
От страха Медведь соглашался на всё:
Достал с погребов наилучше вино;
Ломились столы от богатой еды.
Никто не предвидел огромной беды.
Овцу привязали к большому столбу,
Кудряшки подстригли немного на лбу.
Грозились под бритву руно ей состричь.
Вожак приказал принести ему бич.
И туго им спутал копыта её.
Сухие поленья сложил вкруг неё.
И всем приказал он уйти со двора.
И Волки ушли пировать до утра.
Три дня и три ночи домище гудел.
Да погреб Медведя совсем опустел.
Всё выпили, съели под чисту метлу,
Потом потрусили немного казну.
Затем порешили поджарить Овцу,
Чтоб вдоволь насытить утробу свою.
О! Как исказилось лицо вожака,
Когда увидал – нет Овцы у столба.
Он в гневе Медведю устроил погром,
Разрушил домище – его отчий дом.
Да шкуру изрядно на клочья порвал.
Овцу непременно догнать приказал.
Продолжение следует.