"Сад мой тоненький вырастет, лет через восемь,
дебютанткой зефирной на венском балу", -
напевает над ветошью, кашляя, осень,
нитки дыма вдевает в печную иглу.
Разве что-то сошьётся из этакой рвани?
Повидавшие столько скворцов на веку,
две черешни, янтарные добрые няни,
то к персёнку наклонятся, то к миндальку.
"Ваше яснополяние Львица Толстая...", -
где-то в омуте тихом качается звук
колокольчатый, будто шалтая-болтая
к ветке неба подвесил туманный паук.
Перетоплена, знать, чернозёмная спальня -
запелёнутым детям не спится никак
под перкуссию дятла в пластроне крахмальном
и ночной перелай чужеместных собак.
Я-то знаю - пора на бочок, под овчинку
(а волчок-то карзуб!) от макушки до пят,
костотравочки сена сточив перочинкой -
потому что послушные луковки спят.