* * *
Полжизни отстояв в очередях,
не выстояв и табаку понюшки,
не я ли маком-кукишем пропах
и заигрался в мёртвые игрушки?
Обильным словоблудьем брызжет хряк
Никита, обличая "пидарасов"
в картинах маслом. Смел его башмак,
обрушенный на темя чуждых классов.
И вслед гугнивый Леонид Ильич
врёт о победах гибельного дела.
Вот так, бухая, заражаясь ВИЧ,
cуя хабарь, бакшиш и магарыч, -
не каясь! - полстолетья пролетело.
Вновь оглянусь - партийные года
впадают в пятилетки через анус.
Гори, гори, печальница-звезда,
там, где до самой смерти я останусь!
Там, где обычай чести не в чести,
как минимум, с нашествия Батыя,
не пыжься, чижик, - я скажу, - свисти
и клюй метёлки сорных трав пустые.
Пусть даже в четверть мира пустота,
сия навек задуманная пустошь,
заточкой вертит у груди, у рта -
ты всё равно цветок-свисток распустишь!
Тосклив степной зимы голодный стол.
Чумны на трассе грузовозов лица.
День Судный, заблудившись, не пришёл...
И пятицветен в сушняке щегол,
и чиж народной песней золотится!