Тарханкутские бухты –
красивее их я не знаю.
Сколько слышал восторгов
от тех, кто впервые был тут!
Косяки пиленгасов
проходят, Атлеш огибая,
а поодаль дельфины
почётным эскортом идут.
Резвых ласточек стайки
сквозь тёмный тоннель
пролетают,
что пробили здесь ветры,
седые валы
и века.
Словно жизнь, облака
всё плывут
и, как жизнь, они тают,
и опять же, как жизнь,
вслед за ними плывут
облака.
И когда с аквалангом
паришь как во сне,
словно птица,
средь мальков любопытных,
и ты в их компанию вхож,
то нре сразу поймёшь,
что всё это – нет! –
всё же не снится,
в этой яви ты сам,
как во сне растворившись,
плывёшь.
На песчаной полянке
здесь камбалу можно
заметить,
на скалистой гряде
учат разуму крабы крабят,
здесь огромных орлов, степняков,
на крыле держит ветер
и часами они
неподвижно над степью парят.
Им, наверное, видно
как в сторону от Донузлава
тянут лебеди парой,
как я это видел не раз,
и садится на мель,
чтоб спокойно поесть и поплавать,
белоперый красавец,
прославленный гусь –
гологаз…
На закате скворцы
облепляют кусты и деревья,
балаболят сороки,
вороны, к ночлегу, галдят.
Где-то слышно мычанье,
наверное, близко деревня,
но не видно домишек,
как ни напрягся бы взгляд.
И когда «жигулёнка»
швыряет дорогой кремнистой
средь холмов и ухабов,
как лодку в штормягу, что крут,
то вдруг заяц рванёт
и в посадке запрячется мглистой,
то вспорхнут куропатки,
то суслики в норки нырнут…
А то даже журавль
от гнездовья
над полем уходит,
а вокруг – ни души,
серебрится ковыль, как слюда.
Этот рай для зверья,
видно, Господу всё же угоден,
всё же трудно пока
человеку добраться сюда.
На рыбацкие байды
усталые чайки садятся,
отражаются стяжки в воде
и столбы ставников.
Эти бухты и степи,
простор этот,
надо признаться,
для поэтов и созданы,
ну и ещё – рыбаков.
Здесь курорт ни к чему.
Здесь особая зона покоя.
Здесь и воздух особый –
на травах и солнце,
и в нём
мы стоим на мысу
и, хмелея,
вдруг видим такое:
парашюты медуз
над лобаньим скользят косяком.
А вдали ветряки.
И над сизым холмом,
к Донузлаву,
тянут лебеди парой,
и меркнет воды плексиглас,
где садится на мель,
чтоб спокойно поесть
и поплавать
белоперый красавец,
прославленный гусь –
гологаз…