Эмблемы лидеров и рыцарей знамена
Сбирал турнир царя Баратеона.
Сказ, впрочем, не о том,
А, как всегда,
Не знав, о чем писать,
Пишу здесь про Христа.
Он мой близнец, а, может быть, двойник,
И я люблю его.
Я до сих пор люблю тебя,
Твой скорбный лик,
Хотя, как биполярное дитя,
Смотрел куда угодно я,
Но только не в глаза
Бога своего.
Как лемминги, бежал за стаей,
За грешниками со всего мира,
Но циникам так и не возвели рая,
В котором, как в грязном криминальном нуаре,
Маленькая трагедия с любого края
Отливала бы блеском сапфира.
Песьеголовые грешники же продолжали соблазнять меня,
Учили девизу: God is dog.
Предлагали переплывать с ними Стикс забавы для.
Но я к тому моменту продрог.
Они кричали мне: первый раз всегда больно,
Но с Богом будет больно всегда.
Бог – конечно, любовь,
Но слишком много любви может убить тебя.
Ты слишком красив, а красивый должен страдать –
Тут не прикинешься молью –
Твой огонь будет тебя пожирать,
Станет твоей юдолью.
И последующий за Богом
По лестнице Иакова,
Окажется шестью футами ниже:
Ты будешь возиться в жиже
Без срока,
Но якобы
Станешь к Богу ближе.
А, вообще, не грусти,
Нам тоже нести,
Камней мешки
В село Петушки.
И далека
Та станция.
И велика
Холодная дистанция.
Брось своё сердце.
В белом ледяном тумане
Бог даже за год
Самый длинный
Не подымается из ванны,
Чтобы пнуть тебя берцем
В раскрытый рот.
Вот.
Бог играется тобой, дитя,
А ты лишь спящий
В мяте смерти романтики.
Черт его знает, но мы говорим не шутя:
Он –
Пигмалион,
Дробящий
Из ребер красивые фантики.
Забудь же призрака, к которому взываешь,
Иль… Будь как мы.
Мы клялись на крови,
Что половина сердца оставим поискам,
Которых ты не знаешь,
Ногой не вступим в храм.
Мы следуем трем «V» -
В них места нет любви.
Но я их не слушал,
Ехал в поезде, телеграфировал Богу
(Говорят, письма по проводам,
Сжигая воспоминания,
Легче находят дорогу
К небесам).
И на какой-то станции я вышел.
Я видел:
Мои бывшие товарищи вытаскивали мешки с камнями из поезда.
Я крикнул:
- Ребята, это, что же, я вас прищучил что ли?
Но меня, как в старом фильме,
Избили.
А потом (это уже от себя)
Выбили глаз
И, дурака, повесили к дереву,
Оставив какому-то бугаю.
Он предложил тогда
Мудрость будущую мою.
Терять было нечего –
Я не вечен:
Как Прометей, не проживу,
Угощая кого-то печенью
В стужу.
Я согласился и с тех пор
Держу свой бор,
Своих богов собор.
Не обращаю внимания
На тысячи новой лжи.
За это собрание
Платишь знанием
(Сокращая холодное расстояние)
Тому, кого звать Нефилим.
Но все так же неможется
И хочется убожеться.
Хочется заново родиться,
Быть хвалимым,
Целованным,
Как в детстве – ранимым,
Но и твердым, кованным.
И все так же Бог сидит, ждет на станции,
Но не еду к нему я с Констанцией.
И в пламени жизни танцую я,
Плюя
На холодную дистанцию.