Изогнутых линий нечеткая грань
И плавные знаки неясных сюжетов
Целуют страницы увядшую длань
Всевидящей книги старинных заветов.
И руки терзают серебряный крест,
Рисуя изгибы из легких касаний,
Когда исповедный звучит благовест,
Ты шепчешь букет сокровенных признаний.
Больные колени застыли, как сталь,
И вечность застыла в усталых зеницах,
А пред алтарем, преклоняясь, как в старь,
Сжимается сердце, как в клети синица.
Ты, кажется, плачешься тысячу лет:
"Прости меня, Отче, ведь я согрешила!
Я кары достойна, нарушен обет!"
Но немы иконы и лики не живы.
И режущим звоном вонзается тишь
В густой полумрак позабытого храма.
Сквозь тихие всхлипы ты вдруг замолчишь -
Пусты все мольбы неуслышанной драмы.