Мрачнее туч прекрасная Диана
Дичь разбежалась прочь, насмарку день,
О, как удача все ж не постоянна
Вчера во взоре радость, ныне тень,
Вчера в ягдташе густо, ныне пусто
Как не сорвать на ком нибудь тут зло...
Не кстати пастушка с его исскуством
На гиблую дорожку принесло,
Где проезжала грозная богиня.
"Негодник, как посмел своей игрой
Испортить день, нарушить мой покой
Дичь разогнав с охотничей тропинки.
Ты бесшабашной песней на свирели
Заставил кабана свернуть с пути,
Забиться дичь поменьше глубже в щели...
Теперь тебе мальчишка не уйти".
"Помилуй несравненная Диана,
Но я ни в чем, ни в чем не виноват
Не ведал что ты так рано на охоту
Выходишь, мне откуда это знать,
Прости, я лишь обыкновенно смертный,
Поверь в мою невинность, отпусти".
Но ярость быть не может милосердной
Клокочет все в Дианиной груди.
О, Боги! Где же Ваше состраданье?
Когда нибудь касалась Вас слеза?
За что, какие страшные деянья
Вы колите невинные глаза?
Раскаянье не может оправданьем
Служить, добрей, добрее надо быть!
И после бессердечных злодеяний
Увы, так поздно, поздно слезы лить.
И будут вечно на поступок дикий
Взор устремляя прямо в небеса
Две красные, кровавые гвоздики
Смотреть...
Цветы те - пастушка глаза...
Древнегреческий миф рассказывает о происхождении гвоздики. Однажды богиня охоты Диана (Артемида), возвращаясь очень раздраженной после неудачной охоты, повстречалась с красивым пастушком, весело наигрывавшим на своей свирели веселую песенку. Вне себя от гнева она укоряет бедного пастушка в том, что он разогнал своей музыкой дичь и грозится его убить. Пастушок оправдывается, клянется, что он ни в чем не виноват и умоляет ее о пощаде. Но богиня, не помня себя от ярости набрасывается на него и вырывает у него глаза. Тут только она приходит в себя и постигает весь ужас совершенного злодеяния. Тогда, чтобы увековечить эти, так жалобно смотревшие на нее глаза, она бросает их на тропинку, и в ту же минуту из них вырастают две красные гвоздики, напоминающие цветом невинно пролитую кровь.