В автобусной давке. С работы-домой.
Ведь надо же где-то бывать.
И вдруг... Ну случится же, боже ты мой,
мальчоночка начал блевать.
Хороший мальчишка.Похоже, узбек,
глазастенький, как Алладин,
автобус меж тем позамедлил свой бег,
как бы ледокол среди льдин.
Но в чем тут прикол? Да конечно же в том,
что в спину упёрся я скину,
метель за окном завивалась винтом,
подобная грозному джину.
Папаша мальчёнки, конечно Хаджа,
из Нассреддинов -мигрантов,
в автобусе с сыном-такая маржа,
в своей эсэнгэвской загранке.
Его оттеснило надавом толпы.
Мальчонку повторно стошнило.
Фонарные брезжитли в окнах столбы,
струшка седак уступила.
Я скина не скинул пока со спины,
он шмыгал соплёю под ухом,
я чувствовал бульканье липкой слюны,
и локоть упёршийся в брюхо.
Я думал, он скажет. Но он промолчал.
Он как -то сопел покаянно,
быть может отхлынула всё же моча,
в мозгу поселясь постоянно.
Не знаю.Но тетка мальчонке-платок
подсунула, -вырвало снова.
Да и хмуроватый какой-то браток
промолвил хорошее слово.
Конфетку протягивал кто-то:"Зажуй!"
А кто-то совал шоколадку...
И двери открылись. И стало свежо.
Но только о том-по порядку.
Ворвался в автобус морозный парок,
стеля сребристою шкуру,
отец его, ликом- восточный пророк,
как будто какую пел суру.
И замер автобус, зажатый во льдах,
внимая отцовой молитве...
Седая над сыном тряслась борода,
над павшим в неистовой битве.
И скин, арматурину бросив, бежал,
джин в лампе -чего уж страшнее!
И тёр кто -то лампу. Автобус дрожал.
И снова мальчонку стошнило.