I.
Образуют соцветья растущие медленно липы
и вберут лепестками последние смертные всхлипы,
чей прерывистый звук нарезают на ломти полипы,
а тьюлипы, поднявшись из грунта на свет, зацветут;
летний дождь промокнёт уплотненье обыденной пыли,
запоздавший прохожий, похожий на букву из были,
пробегая, пригубит, оставив толику в бутыли,
порожденье лозы, угрожающе свёрнутой в жгут.
Это лета шеллак так на солнце спекается в плёнку
и коленку ребёнку назло одевает в зелёнку,
свежим утром советы даёт о маршруте телёнку,
но молчит о закате, отводит сияющий взгляд;
средь угодий пейзане, от рабства дрейфуя к неволе,
твердь терзают скребками, немея от страха и боли,
в синем небе издатель из влаги формует яволи,
и жужжит геликоптер и жерла картечью палят.
Пусть скрипит канифоль и над бездною вторит ей ворот,
зев колодца отверст, словно рот, что ланцетом распорот,
за ворота страшится шагнуть избалованный город,
босиком не ходи по наточенной жатвой стерне;
над рекою туман из промытых теченьем ответов,
купол рядится в ризы и бархат его фиолетов,
есть порядок колод из одних только дам и валетов,
хоть обширен обшлаг, но шлагбаум укрыт в пятерне.
Дай последний твой луч отпечатать на тусклой сетчатке,
подсчитать все нагайки, кастеты, кнуты и свинчатки,
из воды девиаций худым решетом отцедить опечатки,
обнаружив, что текст лишь из них, как на грех, состоял;
душный август стоит, словно столб соляной между скобок,
в щель под дверью струится сквозняк, неуверен и робок,
сколько выбито пробок и ввёрнуто пробок бок о бок
с прободеньем любви в истощённую сущность менял.
II.
От леса к плёсу, из зерна в мучицу,
немудрено со страху обмочиться,
ведь в дверь твою, мой мельник, чёрт стучится,
ведя полки неурожайных лет;
лезь на полати, путаясь в халате,
подагры приступ, как всегда, некстати,
в глубинах мглы злоумышляют тати
на твой покрытый плесенью жилет.
Живи сто лет, точи стилет о камень,
питаясь каши плотными комками,
свой полный жребий рыхлыми руками
укоротив, держи сухим безмен;
не полагай, что явится нагая
свобода, покупателей пугая
крушеньем рынка, жернова ругая
и повергая в наглость перемен.
А у реки собой играют дети,
им невдомёк все мельники на свете,
но их гирлянды сгинут в паритете
цепей и крепи, долга и угла;
всем иволгам лимонным опереньем
не разогнать ни пеньем, ни гореньем
тягучий дух сирени над смиреньем,
в котором смерть под тленьем залегла.
Soundtrack: David Oistrach & Wiener Symphoniker, J. S. Bach,
Violin Concerto No. 1 in A Minor, BWV 1041 - I. Allegro moderato.