Моя душа порой, не объяснима,
И заколдована в каком-то сне,
И дует ветер из Иерусалима,
Рассказывая людям о войне.
О том, что дети гибнут от разрывов,
От самодельно, сделанных гранат,
И в этот миг, в олимов несчастливых,
Стрелял в упор, безбожно автомат.
Их кровь лилась, окрашивая землю,
Поднялся гомон, крик среди людей,
Из-за деревьев, снова кто-то стрельнул,
И быстро скрылся он среди ветвей.
А их отцы, сбежавшие из Гетто,
Участники сражений и побед,
Шли по полям, знакомясь с новым светом,
С тех пор промчалось много лет.
И вот сейчас, у стен Иерусалима,
Стоят олимы, раздаётся плач,
И души их, несчастьем опалимы,
Глядят на место, где стоял палач.