Горчичное семя
Густой туман благоухания не скроет,
И умирает вечер, и приходит ночь.
Белые ослицы, якорем впряженные,
Вспахивали поле на закате дня,
Чтоб позади осталась белая стена.
Облака почти задевали подводные вершины,
Все имело имени два – имя с берега и имя с суши.
Никто не знал где лучше:
Где нет Бога или где не беса?
Где легов караван несет белый свет,
У ангелов в городе кладбища нет.
Чувства обострены до предела,
Капли времени не стряхнуть с небес,
Вежа кольцо огня раздувает,
Кожей прикосновение взгляда ощущает,
Пытаясь в порке утопить внутренней боли след,
А вокруг – пустоту, обостренный глубокий шелест.
Чист ли тот, кто дает себя скрыть?
О, великое, преданное, спасительное
Чувство жалости к себе возникает,
В углах, на которых сношаются ветры,
В углах, где все имеет имени два –
Имя с берега и имя с неба.
В углах, где видны три берега.
Кто слушает дорогу, утомляется,
Жадно испив морскую пену,
В памяти что-то пробуждается.
Осталась горечь во рту,
Словно горчичное семя прорастается.
Не беря одежды вдовы в залог,
Не пожиная, что само вырастает,
Мытари и грешники идут вперед,
В мирах, где всегда все имеет два имени.
Перед слепым препрятствий не ставя
И судей не проклиная,
Держа плачь сокрушительный в радости,
Мы вернем людям нареченные им имена.