В животе происходят процессы…
Ногти, блин, не в порядке опять!
Разве может чихать поэтесса?!
Поэтесса должна бы порхать!
Не к лицу посещать туалеты,
поясницу и насморк лечить...
Милый гуру, стилист, спонсор — где ты,
кто бы мог бы меня научить?
Я хочу быть воздушным созданьем
в платье, сшитом из роз, слёз и грёз,
ныть в стихах над судьбой мирозданья
и решать всем известный вопрос.
Я хочу возноситься над миром,
как пары Hors d'Age Armagnac,
жить эфиром, питаться зефиром,
ну — кефиром на самый крайняк!
Но в Москве, в Бугульме и в Рязани —
да везде! Тычет быт нам в бока:
прибери-ка в квартирном ты зданьи —
мирозданье потерпит пока!
Постирай трусы-майки да брюки,
всё отчисть — сода, хлор, купорос,
швабру в руки (Фрейд сдох бы со скуки) —
половой порешай-ка вопрос!
От реальности грубой нет спасу,
пыток путь поэтессы не нов:
мужики хором требуют мяса,
и борща, и котлет, и блинов!
Утром сядешь, не выспавшись, в лохмах
за компьютер в сорочке до пят:
не стихи получаются — хохмы...
Поэтессы ж — ночами не спят,
а гуляют по лунным просторам
и с балконов бросают цветы
трубадурам, что чествуют хором
эталон их земной красоты!
Им поклонники дарят рубины,
пишут мелом: «Люблю!» под окном,
и шарахают из карабина
в то окно, где живёт управдом,
чтобы он не вопил на красавиц,
что средь ночи хохочут в слезах,
когда некий гламурный мерзавец
вдруг окажется дилер-казах,
а не принц из японско-посольских
в пиджаке от Сакузи Киё...
Поэтесса ли я?
Да нисколько.
Это все, милый друг, не моё.
Ближе к ночи в забаненной бытом
голове (утром надо помыть!)
только
тяжкий мешок с динамитом...
Поэтессой мне, видно, не быть.