По тёмным улицам идут люди. Мелькают, как пятна, лица.
Ещё не проснулся мой город, туманом укрыта столица.
В серо-синем сумраке утра размываются цвета и тени.
Из темноты уходящей ночи опускаются вниз ступени.
Я бреду вверх по ним неспешно, превозмогая боль в коленях,
Осыпается камень крошкой на потёртых веками ступенях.
Лица-пятна плывут навстречу, словно призраки тающей ночи.
Я смотрю на них без интереса, так, будто между прочим.
Вот навстречу идёт, согнувшись, немолодой уже мужчина.
Под глазами мешки, взгляд тусклый, по лицу растеклись морщины.
По всему видно – пьёт и курит, несмотря на больную печень,
Ест, что ни попадя, вобщем, расточителен и беспечен.
Вслед за ним, очевидно, такой же – состоявшийся алкоголик.
Он уверен, что пить можно много, если к спирту добавить тоник.
Вот спускается задумчивый дядька. Видно - мозг напряжён чрезмерно.
Может, в поисках нужной рифмы? Думает, что поэт, наверно.
Этот - работает много, получая за труд свой крохи.
Дома - жена и собака, по собаке прыгают блохи.
У жены прохудился халатик, сапоги протекают тоже,
Но ему наплевать на обеих. И на себя наплевать, похоже.
Кто-то задел меня локтем и не извинился, зараза.
А вон тот, очевидно, болеет – он чихнул, не прикрывшись, два раза.
Я едва добрался до верха, шаркая по неровным ступеням.
Отдышавшись, шагнул навстречу наплывающим людям-теням.
Вдруг, с размаху ударился в стену, незаметную глазу в потёмках.
Из стены выходили люди, проявляясь как кадры на плёнках.
Потирая ушиб, присмотрелся... и увидел в стене... себя.
Это было обычное зеркало, а лица-пятна в нём – это Я.