Эта поэма была написана много лет назад, начиная с 2004 года, иногда я к ней возвращалась, но в целом это можно так сказать одно из самых ранних моих произведений. Так что не судите строго, многие абзацы написаны разным стилем и слогом, так как вся поэма собиралась по кусочкам. А решила я ее разместить, так сказать "в тему" в канун "конца света". Сначала будет несколько шутливый тон, но это всего лишь на две страницы.
Поэма.
Когда две одинаковые цифры
Местами поменяют свой предел,
Когда взорвутся каменные льдинки
И понесут весь человеческий удел.
Когда за морем вспыхнет алый,
Всепоглощающий овал
И человечество увидит
Зеркальной глади карнавал.
Когда небесные светила
Сойдут на землю насовсем,
И шар покажет половины,
Разделенные низ и верх.
Когда цилиндр шар оденет,
Тогда закроются глаза,
И совершится предсказанье-
Апокалипсис навсегда.
15.01.05
Сей рассказ пойдёт о том
Как царица со царём
После самой пышной свадьбы,
У себя во почивальне,
Запершися там ключом
Зачали сынка вдвоём.
Зачали и как потом
Он сам сделался царём.
А сначала мы отвесим
Пару вам куплетов песни,
О царевиче младом,
Да о дружбе с пастухом.
Наш царевич рос превесел,
Мил лицом и, словом лесен,
Но однажды молодцу,
Посчастливилось в лесу
На охоте, на опушке
Встретить волка без макушки.
Ранен был тот зверь лесной,
Кровь стекала мокрецой
Сжалось сердце, голос дрогнул,
Но в душе как будто кто-то
Нашептал юнцу: «Слезай,
Свиту прочь всю отправляй,
И коня свого оставь им
И пешком иди за этим
Волком серым, в глубь лесов
Не боясь ничьих угроз».
Наш царевич, повинуясь,
Сам не зная почему
Поспешил помочь волку.
Свиту всю, меж тем отправил,
И коня свого оставил.
Шёл он долго за волком,
Всю подошву аж сотёр.
Вдруг пред ними, за ветвями,
За еловыми иглами.
Вырос терем из земли.
Что за чудо! Погоди!
Сказка, брат, вся впереди.
Волк последовал к избушке,
Облизая кровь с макушки,
А царевич погодя,
Приходя, меж тем в себя
Очи ясны потирая,
Да в затылке поскребая
Поплелся за чудаком,
Волком, ставшим стариком.
Отворилась дверь со скрипом
Наш герой, как будто битый,
Поднимаясь на крыльцо,
Заприметил там кольцо.
Он украдкою нагнулся,
Взял находку, улыбнулся,
И прокашлявшись, поднял
Оба глаза на изъян.
На затылке старика
Всё зияла та дыра.
Он от страха чуть не лопнул,
Вошёл в дверь и ею хлопнул.
Убран терем был богато,
По стенам доспехи, латы.
Всё сияло, как огнём
Золотом и серебром.
От такого удивленья
У младого поколенья
Закружилась голова,
Всё поплыло, как с хмеля.
То заметил наш старик
И придвинул гостю вмиг
Стул, украшенный резьбою,
С бахромою и парчою.
Наш царевич сел на край,
Оперся на малахай,
И с прискорбьем озираясь
Поглядел на старика,
Всё молчавшим у окна.
Тут старик наш обернулся,
Глазом в небо улыбнулся,
Тихий взгляд остановил
На царевиче, спросил:
«Не изволит ль, Ваша милость,
Нас простить за неучтивость?
Дело есть к Вам у меня,
Вы послушайте, любя.
Знайте, век мой уж не долог,
Не хватает мне силёнок
И до Троицы дожить,
Прикажите говорить».
И царевич отвечает:
«Не тужи, отец-старик,
Говори, коль дело важно,
Я послушаю отважно».
«Ваша милость, у Вас есть
Дар от Бога, то не лесть.
Я всё вижу, как по книге,
Что Вы станете великим.
Вы пророка не судите,
А слова за честь сочтите.
И обиды не тая,
Выслушайте Вы меня.
Всё не просто, как казалось,
Но для жизни, то не малость.
Разговор пойдёт о Мире,
О правителях и силе.
Хоть и молод ты лицом,
А запомни молодцом».
Сел старик удобно в кресло
Слог сменил и видом блеснул,
И царевич увидал,
Пред собою белый стан.
А старик, вздохнув глубоко,
Покрутя брадой, сел боком,
Устремил глаза на пол,
А поднял уже орлом.
И поднял он очи ясно,
Без улыбки, даже властно,
Холод в сердце забежал,
И царевич в дрёму впал.
Сквозь туман он вдруг увидел
Старца в облаке и силе,
Вещий глаз его блеснул,
И слова поплыли в ум…
* * *
«В чистый дом со светлой мыслью
Дух закрался из пустынь.
Он увидел, что дом пустый,
И вернуться захотел.
Дом тот суть твоя обитель,
Твой родник, душа твоя,
Изгнан был добра ревнитель
На молитве от тебя.
Ты покаялся во грехе,
И убрался сатана,
Так чего же для помехи
Не закрылись ворота.
В чистый дом ещё семь злейших
Сатана привесть готов,
И тогда душе похлеще
Будет ада от воров.
Воры истины и счастья,
Бесы зла и темноты.
Вы крадёте, что не властны
Для себя изобрести.
Бог великий! Бог всеславный!
Создал свет из темноты,
Но, исполнившись отравы-
Сатана восстать решил.
Был низвержен он от Бога,
Стал противником Ему,
Но лишён творить живое,
Для него на то табу.
И крадёт с тех пор он души,
Подговаривает, лжёт.
Бойся ты его послушать,
Он с пути тебя сведёт.
Если дом твой чист и светел
Наполняй его добром.
Пусть закроет Ангел двери
От не чистого нутром.
Ты запомни эту притчу,
И вложи её в уста.
Пусть не входит в дом обидчик:
Бога, Рая и Творца.
* * *
К убогим странникам хула не прилипает,
Убогих от роду уродство лишь спасает,
Увечных и калек Господь оберегает,
Убогих разумом святая церковь славит.
А вы придумали законы!
Что всякий долгом лишь сочтёт,
Чтобы польстивей, хуля Бога,
Ваш кодекс посчитать не в счёт.
Мораль и нравственность забыли-
Законы писаны давно,
Скрижали Моисеевы учили,
А вы их кинули на дно.
Барахтайтесь в мели закона,
Как рыбы открывайте рты,
Но помните, что слово Бога
Сильней, чем пламенные рвы.
* * *
Тайное всё станет явным,
Так покайся на кресте твоём.
Не страшись болезненных удавов,
Бойся душу потерять в вине хмельном.
И окутанное пеленой забвенья,
Твоё тело отдано червям,
А душа твоя в минуты вдохновенья
Простирает руки к судным дням.
Так покайся, вымоли прощенье
Пока телом ты ещё живой,
Да укажет тебе Бог твоё предназначенье
Ты лишь сердце для него своё открой.
* * *
Как трудно не свернуть с пути,
Как трудно удержаться к цели,
Обманам мысленным, как трудно не поверить,
Как трудно святой путь пройти.
И суеверие, и ложь, и сквернословье,
Как трудно не услышать их,
Когда трубит повсюду то зловонье,
Что обрекает на растленье вмиг.
* * *
Крестное знамя - высшая сила,
Встань на молитву, встань не уныло.
Делай поклоны с радостью в сердце,
Книгу святую читай ты с усердством.
В дом к тебе радость придёт, не стучася
Дверь отворит и войдёт в одночасье.
Сердце своё ты лишь к ней обрати
И ты увидишь свет изнутри.
Слёзы благие брызнут из глаз,
И ты познаешь Бога указ.
В доме своём соберёшь ты собранье,
И перескажешь им назиданье.
Будете вместе отныне творить
Богу молитвы и в радости быть.
Сказано также в книге веков:
Где вы все вместе там с вами Бог.
* * *
О высшем разуме века пророчат,
Святые мощи в склепах мироточат.
Прими свой дар в младенческом рожденье,
И обрати в ученье к старшим поколеньям.
Уста младенца истину глаголят,
Сии слова в миру не прекословят,
Слова Иисуса – истинной любви,
Младенца чистого от девственной крови.
* * *
Старец тут остановился,
Дух отвёл, перекрестился.
На царевича взглянул,
Тот внимал слова на ум.
* * *
«Зачарован мир богами,
Идолами, колдовствами.
Вам задача в жизни быть в ответе
Перед Богом за людей на свете.
Вам открою тайну по секрету
О кончине мира и планеты,
Вы же людям это донесите
И в умы сии слова вложите.
Пусть и страшен, будет этот праздник,
Но не избежать такой нам казни.
Эта казнь лишь для людей плохого,
А для праведников снятие оковы.
Приумножить надо бы святого,
А не то Содома и Гоморра.
Есть слова в писаниях такие:
Узрят люди вкус полыни,
Упадёт сия звезда на землю,
И покроется всё мраком серным.
Да… в мире много парадоксов,
Но чтоб познать их кое-что проснётся.
Будить его нельзя до время,
Оно наступит лишь в последнее мгновенье.
И встанут Альфа и Омега
И раздвоится сущность человека.
Душа напротив тела встанет
И будет ждать, куда её поманит.
Не будет страшно телу – оно тленно,
Оно червям отдастся, несомненно.
А для души сей миг решеньем станет,
Земная жизнь в основе всех скитаний.
И пронесётся в атмосфере всадник
Из уст его прольётся пламя.
Сам будет он подобен буре,
Его слова не будут всуе.
И порешится мир на этом
С земной судьбой он будет в пепле,
Но предзнаменье для него открою,
Пусть будет оно всем, как роковое.
Так слушайте и трепещите,
Внимайте предсказаньям, бдите,
Иначе будет поздно на ответе
Пред представителями силы в Свете.
Когда две одинаковые цифры
Местами поменяют свой предел,
Когда взорвутся каменные льдинки
И понесут весь человеческий удел.
Когда за морем вспыхнет алый,
Всепоглощающий овал
И человечество увидит
Зеркальной глади карнавал.
Когда небесные светила
Сойдут на землю насовсем,
И шар покажет половины,
Разделенные низ и верх.
Когда цилиндр шар оденет,
Тогда закроются глаза,
И совершится предсказанье-
Апокалипсис навсегда.
В священной тайне эта песня
Хранится из покон веков,
Но долгом, я считаю, поделиться
Обязан всё же и готов»
* * *
Царевич будто от чумы проснулся,
Дрожал всем телом и рыдал:
«Как можно? Неужели всё так грустно?
Как мог я так в незнанье пребывать?»
И пошатнулась голова младая,
И покатились слёзы по щекам,
И сердце, словно жаром закипая
Готово выпрыгнуть под стать слезам.
Побрёл царевич, головой понурясь
Благие мысли одолели ум.
Теперь не нужно праздника и улиц,
Балов, веселья и пустых забот.
И вышел он на площадь, потрясая
Весь праздный люд своим огнём в груди.
Он шёл по улицам, хваля и воспевая
Величье Господа и силу славы в нём.
Взошёл он на подмостки лицедеев,
Взмахнул рукой, прося толпу молчать,
И сладостно вдруг ветерок повеял
И речь его для всех было слыхать.
И начал он так нежно и прекрасно,
Как никогда никто не мог сказать,
В его словах звучала нота счастья,
Но счастье ведь не каждому дано понять.
Любовь в его устах лилась, как сказка,
И радость полнотой своей текла,
Но слепы люди от греховной маски,
От девственной любви их жизнь ушла.
Стоял царевич, проливая слёзы,
А люди насмехались с мостовой,
Они гримасничали, корча рожи,
Они смеялись над божественной красой.
Немыслимая скорбь сжимала сердце,
Ему хотелось всех людей обнять,
Собрать под крылья, как птенцов наседка,
И каждому, что видел рассказать.
* * *
«Не видение ль мне было,
Не толь ангел вострубил.
Саранча вдруг воцарила
На престоле сатаны.
Голова её подобна
Человеческой главе,
Как сирена земноводна-
Искушенье для людей.
И дана ей сила власти
Человека лишь губить,
А царём себе имела
Бездны ангела и тьмы.
Сколько дней? И сколько время?
Будет мучить она нас,
Но погибель ждёт, то племя,
Что не видел Божий глаз.
У кого на лбу нет знака,
Нет печати на челе,
Кто по Господу не плакал,
Видя тело на кресте.
Тот подвержен, будет аду,
Будут мучить бесы там
Кто земные счастья, блага
Ставил выше небесам.
Горе, горе человеку,
Что погряз в грехе земном
Он не видел как подмогу
Ангел Божий с неба слал.
Нет ему средь тех прощенья,
Среди избранных Его,
Бог пошлёт в одно мгновенье
Суд свой правый на него.
Будут слёзы, будут муки,
Будут клятвы небесам.
За те ложные заслуги,
Что от жира Богу слал.
Лепта бедная вдовицы
На канон принесена.
От души от сирой, чистой
Богу дар преподнесла.
А богач себе клянётся:
Богу часть я отдаю,
Ведь не мытарь я неброский,
Я десятку подаю.
Десятина мой подарок
От избытка моего,
Я не то, что тот плюгавый,
Что о землю бьет чело»:
«Боже, Боже, Боже правый,
Буди, милостив ко мне.
Грешен я, греховец старый,
Ты прости за это мне.
Я не смею глаз подняти,
Когда мыслю о Тебе,
Я молю Твоё Распятье
В день суда простить и мне».
Кто заслуживает славы:
Лазарь, али богатей?
В день суда кто будет правый
Перед Богом из людей?
Кто, молясь, о чём подумал?
Кто о чём молитву пел?
Богатей ли о заслугах,
Или Лазарь о кресте?
Тот достоин искупленья,
Кто покаялся в грехе,
Кто с молитвою о вере
Крест на спину взял себе».
* * *
И слушали его и усмехались,
А он всё говорил о Боге и страдал,
И были посланы гонцы к царю на донесенье,
Чтобы врача он сыну отослал.
Сказали сын ваш, мол, рассудком тронут,
Что все смеются при дворе над ним,
Что, мол, возьмите его сами на подмогу,
Пока он всю страну не рассмешил.
И царь затрясся от такой обиды
И объявил, что этот лишь похож,
Что сын его уехал на чужбину,
Учиться мудрости у западных вельмож.
И он отрёкся от дитяти перед Богом,
Ирония судьбы горька подчас,
Что сын его пред всеми хвалит Бога,
А царь его отправил палачам.
А юноша всё воспевал речами,
Красу любви, хвалебны небесам.
А между тем на площади кричали:
Распни его, пусть воспевает там.
И полетели камни на пророка
И показалась молодая кровь,
А царь из своего высокого чертога
Смотрел на то, как истязают родовую плоть.
А сын его с улыбкой, громогласно,
Взывал к толпе о вере во Христа,
Что счастье для него в страданье за родного,
Единственного для него теперь Отца.
* * *
«Ах, какое это счастье
Ощущать в себе Тебя!
Как прекрасны те ненастья,
Чем проверил Ты меня.
Ах, какое это чудо
В благодати свет хранить,
Как прекрасно хоть минуту,
Чувствовать Тебя, любить.
Боже мой, невозгнушайся
Воздыханиям моим,
Помоги мне отказаться
От греховностей земных.
Я же верю, я же помню
О кресте Твоём святом.
Для Тебя мы все, как дети,
Мы зовём Тебя Отцом.
Помоги Отец Всесильный,
На путь правый позови,
Воздадим Тебе молитву,
Ты прости нам все грехи.
Мы в моленьях и рыданьях
Оземь бьём Тебе челом,
Помоги нам в назиданьях
И к себе возьми потом».
Так он бился и стенался,
А его тащили вниз.
Он своею речью страстной
Гнев разжег в сердцах других.
Простирая руки к людям,
Он молитву пел за них,
А они ему кричали:
Это сказка для слепых.
«Хлеба, зрелищ и свободы»-
Вот для них какой закон,
Им нет дела до святого,
У них есть земной кумир.
И таких, как он на плаху
Полагали их отцы,
А они не внемля страху
Отрекались от судьбы.
Кто-то крикнул, что нет Рая,
А есть сцена для толпы,
И молва тому мнимая,
Притащила вмиг снопы.
Люд зарделся от восторга,
Глаза грязью залились,
В сердце впился гной осколка,
Чтож… от Бога отреклись.
Смастеривши ради пира
На подмостках крест святой,
Побежали за кумиром,
Кем являлся шут мирской.
И гримасничая важно,
Подошел к пророку шут,
И отвесив оплеуху,
Рассмеялся мерзкий блуд.
И раскаты одобренья
Прокатились по толпе,
Все кричали без смущенья,
О готовящемся зле.
«Пусть поучит нас на плахе,
Пусть покажет чудеса
Если вдруг сойдет с распятья,
То поверим в небеса».
«О, безумные очнитесь!
В небеса прострите глаз
Люди, Бога не учите,
А внимайте его глас».
Так кричал в толпе бродячий,
Босоногий музыкант.
Он один из них был зрячий,
Сердцем чистым он восстал.
Но слова его не слышал
Обезумевший народ,
Для него веселье выше,
Чем молитвы праотцов.
И бесовскими огнями
Разожгли они снопы.
Крест святой стоял, как знамя
В окруженье темноты.
Слышен был лишь голос певчий,
Он не звал и не кричал,
Со слезами не о плахе,
Он к народу воззывал.
«Не губите ваше чадо,
Не губите мысль свою,
Истребите лжи начало
Воскресите вновь слезу.
Пусть искрится, продирая
Душу вашу та слеза,
На суде вы отвечая
Помянёте про неё.
После смерти, перед Богом
Ангел ваш, хранитель, страж
Упомянет добрым словом
Про великий подвиг ваш.
* * *
Спаси и сохрани! О, Боже правый!
Спаси и сохрани надежду для людей
Не надобно мне никакой награды,
А нужен мне лишь светлый Кресте Твой.
Я правдою дышу, не надышуся,
Горька она во чреве и в устах,
Но так приятна для сердечной муки,
Для муки восхвалебной к небесам.
* * *
Как трудно не свернуть с пути,
Как трудно удержаться к цели,
Обманам мысленным как трудно не поверить,
Как трудно святой путь пройти.
И суеверие, и ложь, и сквернословье,
Как трудно не услышать их,
Когда трубит повсюду то зловонье,
Что обрекает на растленье вмиг».
* * *
И стащили пророка с подмостков,
И терновый венок кто-то сплёл
И лукаво, вопя громогласно
Обрядили его пред царём.
Царь сидел возле тронного зала,
Взгляд стеклянный пронзал темноту,
В углу комнаты дверь застонала,
Он предчувствовал это давно.
«Чем обязаны столь знатной чести,
Что тебя вновь ко мне привело?
Хотя знаю… что ты здесь из мести,
Ты за Бога, а я за него.
Так ведь знай, что народу нет дела
До святыни твоей и псалмов,
Кровь пророков веками ржавела
В едком дыме от тысяч костров.
Так и будет всегда и повсюду,
Потому что не примут тебя.
Что ты дал им? Свободную волю?
А им нужно мирского царя.
Мы решили за них этот выбор,
Что дала им свобода твоя?
Ей ведь сытыми массы не будут
Шут теперь для них Бог и судья.
Так удобней без веры, без воли,
Ты об овцах своих говоришь…
Но не ты их собрал на свободе
Это сделали мы и для них.
Жизнь пророков они не воспримут
Нет молитвы для этих сердец,
Они Бога из душ своих вынут,
Если скажет мирской бог-отец».
Старец молча внимал словам брата,
Его сердце страдало в груди,
И душа, возмутившись от смрада,
В уста старца вложила стихи:
«Порок твой будет тем лишь лестен,
Что он изросся из греха,
А для народа слух известен,
Что жизнь запретная сладка.
Но эти пагубны истоки-
Плевела есть твои слова.
Они сливаются в пороки;
Людское чрево – нищета.
Огонь, разросшийся в могилах
Перевернёт людской мотив,
Он будет блеском на ланитах,
Тщеславьем для развратных дев.
Огонь сей яркая насмешка,
Горит и пожирает ум.
Сопротивленье бесполезно,
Коль нету праведности дум.
В нём сердцу нету утешенья,
Он в кратере своём возрос,
Питаем блуда заточеньем
В сосуде мерзостей вельмож.
Грехопаденье есть наука,
Внедрённая в составы масс.
Задатки были леность, скука,
Подспорье для слащавых фраз.
Готово общество для блуда.
В сердцах, умах и телесах
Возносится идея – смута
Злословья в сгнивших словесах.
Всё здесь признанье лживых судей,
Для плахи выгодная честь,
Что праведника, взявши на поруки
Предвосхитилась царственная спесь.
Предвзято отношенье к вере в Бога,
Они хотят народу власть отдать,
А что такое стадо без покрова
Святого, попрошу заметить здесь.
Передавая поколенье в руки
Ничтожеству правительственных лож,
Тем самым отрекаемся на муки,
Ещё до ада примем скверны грош.
Они признали праведность Иеговы,
Сочтя за суть его житейское нутро.
И в отверженье христианского святого
Познали лживости словесной естество.
Свобода, братство, равенство и сила
Соединились во единое бельмо,
Проклявши всё, что свято в Триедином,
Собрали атомы в единое ядро».
Царь развернулся стоя к брату
И посмотрел ему в глаза:
«Глупец ты мог бы быть богатым,
Твой свет лишь капля, как слеза.
Не меркнет свет, но тьме доступный,
Он освещает лишь себя.
Он входит в тьму, он неприступный,
Но тьма осталась вокруг вся.
Кромешна тьма в закрытой келье,
Внеся свечу, прольётся свет.
Он освещает лишь соседний,
Стоящий от него предмет.
Когда страна отдастся свету,
То будет тьма в стране другой.
Часы поясового света
Меняют тьму промеж собой».
С ответом старец чуть помедлил,
И веру взяв за естество
Он указал перстами в небо
Беря в свидетели Его.
«Но есть иное толкованье,
И смысл строк совсем иной.
Что тьма не поглотила света,
А расступилась, став, слепой.
Игрою слов быть может много
Достигнуть можно в сфере книг,
Но если обратиться к Богу,
То многое есть в нас самих.
По образу его и по подобью
Мы были Им сотворены,
То как же если быть к себе с любовью,
Мы можем свет в себе не обрести.
Я говорю, чтоб быть для всех понятным,
Любовь подразумеваю я,
Не гордым возрожденную задатком,
А светлым образом земного бытия.
Коль скоро мы подобие Господне,
И образ Его носим на челе,
То, стало быть, и то не сквернословье,
Что, не любя себя от Бога отрекаемся вдвойне.
Не спорю, есть два толкованья,
Прибегнем в споре к смыслу их,
Материя земного обитанья
Превозмогла ли объективный быт?
Идеализм и материальность
Имеют каждый свой контекст,
Что первые тут отрицают,
Последние берут за верх.
Начнём с последнего наверно
Пространство, время разбирать
И убедимся, несомненно,
Что, где, зачем должно стоять.
И превозмочь чередованье,
Сменяющее год и век,
Вернуть назад, что было ране
Не в силах тленный человек.
Порядок времени законен,
И характерен на земле,
И солнце светит и уходит,
И ночь являет срок себе.
Зима и лето, чередуясь
Имеют тоже верный ход,
И жизнь земная повинуясь,
Теченью времени идёт.
Пространство здесь определяет
Порядок сущности всего,
Объект с другим сосуществует
Одновременно для него.
Когда с небес уходит солнце,
И день сменяет час ночной,
Движеньем происходит утро,
Восшедшее в стране другой.
И в этот час, в одну минуту
Сосуществуют ночь и день.
И жизнь не видит в том поруку,
Что шар земной в движенье с ней.
То доказательством и будет,
Что тьма не поглотила свет,
А вместе с ней и существует,
То материальный есть ответ.
Идеализм совсем иное
Зависимость противное ему
Пространство, время здесь живое,
Отдельное от материальностей оно.
И свет во тьме сияет свету,
И тьма не обняла его,
То есть духовный ход завету,
Духовное начало у него.
То подлинный есть свет, а не земного,
Свет истины, начало в бытие.
Он начал быть во слове, в слове Бога,
И слово было Бог, и свет стал на земле.
И тьма его не скроет, невозможет,
И человек познает свет в самом себе.
Сознанье в нём познать суть веры сможет,
И вечность закрепит своё в нём бытие.
Здесь дуализм являет обобщённость,
Явлений идеалов и вещей.
Возможно ли узнать определённость
В непостижимом свете от теней.
Сравнение деизма и теизма
И вывод истины во свете и на свет,
Явленье массовости атеизма,
Из сокращенья в форме слова богочеловек.
И разрушительными явятся причины,
Приведшие к безбожности немой,
Какими льстивыми здесь предстают личины,
Готовящий их ужас есть восьмой.
Багряный зверь, чьё имя богохульно,
Презрел жену, чьё имя Вавилон,
Се мать блудницам в похоти и всуе,
И царствует над ней Аполлион.
* * * *
«Но ведь твой Бог, придя с небес от Бога
Принес с собою меч, а не любовь,
Он сам сказал: Я разделю основы,
Все брось и следуй лишь за мной.
Какая здесь несовместимость
Любовь здесь жертва, а не рай!
Считать себя рабом и сыном
И проклинать свой путь земной.
Какая странная личина
У всех, кто мастерски поет
О святостях Иерусалима
И восхвалении святых отцов.
Но святость их придумана ведь нами
Из плоти, крови сотканных людей,
А сколько праведников неизвестно доле
По меркам христиан, так их не счесть.
И что же каждому, кто признан церквью
Мы будем возносить молитвы и псалмы,
Так это выглядит не хуже веры
Языческой, как говорите вы.
Там воспевалось все, что в лике Бога:
Природа, мать сыра земля,
Вскормившая любого без разбору,
Хоть то еретик, мусульманин иль христианин.
А помнишь ль ты истоки христианства
И о кровавой бойне по углам,
Крестовые походы и тиранство
С каким внедряли веру за Христа?
По селам проносились стоны плача,
Их заставляли отрекаться от богов,
А ведь они служили им иначе,
Чем христиане, знавшие себя рабом.
Ведь в этой вере страх берет начало
Сомненья в истинности своих слов,
Придуманы посредники, причины
Не обращаться напрямую к Богу праотцов».
Тут старец властно поднял руки к небу:
Греховен слог твой и ехидна речь,
Ты сам прекрасно знаешь, что основа
Сей веры не в законах человеческих речей.
* * *
Невидный свет глухих ущелий,
Связал свой путь с огнем земли,
Он шел из недр из расщелин
Приобретая суть любви.
И был огонь, и свет был в бденье
И суть явилась из пещер.
И начерталась в поученьях
Раскрывших тайны многих сфер.
И вижу я, грядут мученья
И истязанья для земли
В железо скованное пламя,
Разносит острые мечи.
* * *
И век ХХI пусть будет как знамя
На двадцать четвёртом году,
Сей город изранен, он в пепле и пламя,
Ведь шар разрывается в нем на ходу.
* * *
Но будет здравствовать земное чадо света
И будет петь молитву за отцов
И вновь вернется на сию планету
И мир и вера, и любовь.
Запомните вы Света назиданье
И вслушайтесь в слова святых отцов,
Я их даю не в нареканье
А как завет священных снов.
* * *
Молись о чаше в чревесах,
И узришь радость в небесах,
Молись, пока твой лик незрим,
И в жизни будешь с ним един.
Окутанный твой дом внутри,
В купели матери любви.
Водами будешь ты кормим,
Не осквернен и невидим.
* * *
О муках без Бога
О свете в слезах,
О ранах Христовых
В святых словесах.
Прочти нам Иисусе
Прочти нам завет
Скрижали с Тарусы
Отправьте в Тибет.
Пройдите сквозь иней
Пройдите сквозь тьму
Смотрите на синюю
С неба звезду.
Укажет вам путь
Путеводная ночь
Сквозь горы идите
От зарева прочь.
На юго-востоке
Сквозь реку идя
Увидите в стоке
Ручей у плетня.
Сверните направо
И следуйте вниз
Вам вечер укажет
Где прячется лис.
Туманная мгла
Одолеет рассвет
И утром пойдете
В потемках на свет.
Углом обогните
Вы правую степь
И к вечеру будете
С башни смотреть.
Орел пролетит
У большого огня
Кукушка споет
Один час для тебя.
Но если имеешь
Душевный покой,
То смерть обойдет
Твой удел стороной.
Проследуй сквозь иглы
Седого ручья
И выслушай песню
В лесу соловья.
Как только на небе
Засветит звезда
Спускайся с пригорка
Покуда цела.
Иначе за снегом
Увидишь постель
Прогнившие мощи
Незваных гостей.
Смотри под ногами
Увидишь себя
Не бойся вглядеться
В лицо двойника.
Взглянувши на небо,
Идя не спеша
Увидишь как в яслях
Играет душа.
Твой путь уж не долог
Не ешь ничего
Иначе уснешь
Навсегда для всего.
В утробе младенец
Не слышит шагов
А ты будь на страже
От тысяч врагов.
Увидя могилы
Своих праотцев
Не бойся от вида
Горящих костров.
* * *
А чертог напротив пира
Всё мрачнел и постигал,
Ведь своими же руками
Царь дитя своё распял.
Лишь от башни крик и стоны
Разносились по земле,
Это мать в темнице строгой
Умоляла о судьбе.
«Сына, сына мне отдайте
Голубочка моего,
О молю вас на распятье
Я отправлюсь за него.
Вы не люди, вы же звери,
Алчные враги земли
Будьте, прокляты вы на ответе
Пред судом всевышним все.
О как сильно моё горе
Сердце рвётся из груди,
Всё внутри уж не живое,
Боже с ним меня возьми».