Роберт Фрост. Пан с нами.
Вышел Пан из лесу в один из дней,
Цвет волос и век - облаков серей,
И глаза блестят, сквозь кусты бровей.
Бросил взгляд он на солнца закатный круг,
На заросший холм и зеленый луг.
Флейту Пан по привычке в руках вертел,
С высоты холма на поля глядел,
На просторы - которыми он владел.
Не жилища , ни дыма - отличный знак,
Топнул оземь копытом,-"Да будет так."
В сердце мир - ведь никто не придет сюда,
Может раз в году забредут стада,
Да и то случайно, лишь иногда.
Иль детишки с ведром пробегут шумя,
Но ему не помеха их болтовня.
Флейту, бросил, он знал, не угнаться с ней,
За мажорной гаммою новых дней,
Сойки визг пусть несется вдогонку ей;
Плачем ястреб под солнцем пусть души рвет,
Эта музыка в сердце его живет.
Время силу отняло у прежних дней,
Флейты дух иссяк, не по силам ей,
Шишки сдуть с можжевела седых ветвей;
Хоустоний же хрупких качнется ряд,
Ветерок сорвет с их цветов аромат.
Мир языческий, флейтой ласкавший дух,
Потерял дар речи,- а люди слух.
Пан на землю лег - солнца глаз потух
Смял цветок он, взгляд бросил стремясь понять,-
Что играть? Что Играть? Для кого играть?
21.12.2012
Pan With Us
Pan came out of the woods one day,-
His skin and his hair and his eyes were gray,
The gray of the moss of walls were they,-
And stood in the sun and looked his fill
At wooded valley and wooded hill.
He stood in the zephyr, pipes in hand,
On a height of naked pasture land;
In all the country he did command
He saw no smoke and he saw no roof.
That was well! And he stamped a hoof.
His heart knew peace, for none came here
To this lean feeding save once a year
Someone to salt the half-wild steer,
Or homespun children with clicking pails
Who see no little they tell no tales.
He tossed his pipes, too hand to teach
A new-world song, far out of reach,
For a sylvan sign that the blue jay's screech
And the whimper of hawks beside the sun
Were music enough for him, for one.
Times were changed from what they were:
Such pipes kept less of power to stir
The fruited bough of the juniper
And the fragile bluets clustered there
Than the merest aimless breath of air.
They were pipes of pagan mirth,
And the world had found new terms of worth.
He laid him down on the sun-burned earth
And ravelled a flower and looked away -
Play? Play? - What should he play?