Туманный вечер светло-сер, чернила негусты.
Я прохожу дождливый сквер, осенние мосты...
И скрипки плач ненаяву, и призрачны огни...
Я часто памятью живу в предветренные дни.
Ну, скажем, памятью о том, как осенью былой
в своём распахнутом пальто ты приходил домой,
и запах прожитого дня на ворсе остывал,
когда, согревшись у огня, ты сладко засыпал.
И чай, прозрачней янтаря, и сумрак голубой,
И я, с тобой не говоря, мог говорить с тобой.
Чем жить, когда вот-вот зима на трубах декабря
мне запоёт в тревожных снах о том, что нет тебя,
о том, что память — просто бред, не стоит доверять,
и прошлых не было и нет листков календаря?
Чем жить, когда весенний вздох проснувшейся земли
придёт с туманных берегов, затерянных вдали,
тревожной негой душных снов к бессонице ведя,
чтоб ночь напомнила мне вновь о том, что нет тебя?
Чем жить, когда июль спалит последнюю росу
и птичий хор заголосит неистово в лесу,
и зацветёт ночной табак, и под моё окно
придёт какой-нибудь дурак со скрипкой всё равно?
Как жить, когда опять туман осядет на поля,
и станет город-великан ещё грустней, чем я,
когда осенний горький дым потянется змеёй
по переулкам извитым, как гонится за мной?
Как жить? Проклятая стезя: и память не прогнать,
и по её пути нельзя к тебе вернуться вспять.