Осень. Московский вокзал в Ленинграде.
Зябко. И небо уныло.
Хочется нечто поймать, уловить,
Но это нечто куда-то уплыло.
Мир в один миг превращается в точку -
– Вижу вагон и перрон,
А на перроне этом печальном
Есть только он и один только он.
Всё нереально, призрачно,
Словно в тяжёлом сне.
Он стоит рядом, напротив,
Но так одиноко мне.
Эти глаза напротив, молча, пронзают грудь.
В эти глаза напротив больно мне заглянуть.
Эти глаза выносят страшный мне приговор.
В этих глазах читаю дикую боль, укор.
А ведь тогда можно было всё ещё изменить:
Выпрыгнуть из вагона и про всё в мире забыть.
Только сковало душу, словно параличом.
Делали вид несчастные, что тут любовь не причём.
А мой вагон тринадцатый скорость всё набирал,
Ты за ним шёл сначала, ну, а потом отстал.
Если бы только рукою ты мне в окно махнул,
Я б на ходу соскочила, шёл же ты, словно заснул.
Думала я, навеки ты расстаёшься со мной,
Думала, что не увижу больше тебя, родной.
Думать так было больно, но справедливо, поверь,
Только потом ещё трижды тебе открывала я дверь.
Господи, что за счастье ты каждый раз мне дарил!
Счастье с отчаянной болью в дом ты ко мне приносил.
Боль эту время не лечит, не лечат её года,
И о тебе, любимый, помнила я всегда.
Думала горше разлуки, что пролегла сквозь года,
В сердце моём печали не будет уж никогда.
Как же была наивна, как же слепа была:
Верила – встреча случится. Этим всю жизнь жила.
Да, непременно случится, но не в земном краю.
Ты нашу землю покинул. Где ты в аду иль в раю?
Мне всё равно, мой милый, лишь бы с тобою быть,
И за пределами жизни буду тебя любить.