Жил-был невероятно добрый человек. Детей к нему близко не подпускали, говорили детям: «Не смейте подходить к нему! Он страшно добр!» Причем, слово «страшно» произносили очень громко, а слово «добр» тихо-тихо, чтоб было совсем не слышно. Дети стали бояться не только доброго человека, но и всякой доброты вообще, дразнили ею друг друга. Сделать доброе дело для них стало позором, а злое – доблестью.
Пытался добрый человек со взрослыми поговорить. Те его высмеяли и прогнали. Взмахнул он руками, как крыльями, и улетел на луну. «Доброта – хуже воровства,» - так ему на прощанье сказали. На луне хорошо, ругать некому. Стал он на луне доброе творить: воду нашел, леса и сады рассадил, жизни на Луне сделалось много-много, как раньше на земле. Почему «как раньше»? А потому что на земле без доброты жизни очень скоро не стало. Никакой. Куда всё улетучилось? На луну, что ли? Непонятно.
Собрались последние злые люди на острове Буяне посреди хмурого моря. Стоят плотненько. Ругаются. Доброму человеку на луну кулаками машут.а добрый человек смотрит на них и жалеет. Сделался он облаком. Поплыло облако к земле, окутало её всю и вернуло ей жизнь. Очнулись люди на острове Буяне, смотрят: нет на луне никого, успокоились, начали, улыбаться друг другу. Сначала потихонечку, а потом смелее, а ещё потом – и вовсе широко, открыто. И куда только злость подевалась: никто не помнит. И дети стали добрыми, и урожаи, хорошо стало жить.
Сидит добрый человек на камушке у воды, солнышку улыбается. Дети рядом смеются. И ему теперь хорошо.