Жжёт будто лавою…
Нехотя плавая
в мутном течении дня
томной сомнамбулой,
скована фабулой,
времени тяжесть кляня,
в час, когда холодом
окна заполнены,
вдруг оживает от сна,
гасит дыханием
бред и страдание
в чёрном бокале вина.
На пол из мрамора
в роскоши траура,
жаждя себя превозмочь,
встанет коленями
гордого племени
единородная дочь.
Статью и гордостью
отлита полностью -
сталь на упрямых устах,
так независима…
В роли сабмиссива
нынче в жестоких руках!
Взмахом - до крови, но
прочно условлено
ночью присутствие тьмы.
Стены стенанием
сходятся каменным
в свод добровольной тюрьмы.
Нитью багряною
кожу упрямую
стянет железный закат.
Страх в отражении,
тело в движении -
душу на миг обнажат.
В страсти, как в пламени,
годы страдания:
жаром – и сразу озноб…
ради мгновения
повиновения...
Раж... и безумие... Стоп.