Пушистый снег посыпал с неба,
И воздух словно молоко,
К нему кусок ржаного хлеба,
И пить, чтоб по устам текло.
Здесь только снег, здесь нет коров,
И молоко только сухое,
Зато полно здесь комаров,
И место не совсем благое.
Здесь сопки, ровно с трёх сторон,
С четвёртой океан бушует,
Морозный слышится лишь звон,
Пурга зловещая лютует.
Я здесь тоскую восемь лет,
Мечтаю об Азовском море,
Здесь Север свой поёт сонет,
В морозный ветер на просторе.
Сижу в теплушке, мне тепло,
А за окном пурга бушует,
Уж, коль задует, всё равно,
Она, дней семь нагло лютует.
Засыпан снегом вездеход,
«Кальмара» дизель заглушили,
Пусть хоть солярочку не жрёт,
Сидим и пьём, прогреть забыли.
Здесь водка и коньяк - рекой,
В деньгах себя мы не стесняем,
Болгарских вин – ящик шестой,
Вместо водички попиваем.
Гитара - песни о пурге,
О тундре, зимнике, о маме,
Об армии и о своём нутре,
Поём невнятными словами.
Пурга не вечна. И мы ждём.
Коньяк давно уже не лезет.
Есть предложение: «Пойдём».
Повеселеем на морозе.
Заводим старый вездеход.
Пурга бушует, нам плевать.
Похмелье может нас ведёт,
А здравый смысл не виноват.
С судьбой решили мы сыграть,
В пургу, нелепо уезжая,
Кому желаем доказать,
Что мы сильней, чем пурга злая.
И положившись на судьбу,
На вездеход и на водилу,
Мы в вездеходе, как в гробу.
Поехали искать могилу.
Всего лишь километров сто,
Но, кажется, что это вечность,
Погибнуть можно запросто,
И кануть в тундры неизвестность.
Мотор ревёт и траки в скрежет.
Совсем притихли, не поём,
Затем Петрович, как отрежет:
«А ну ребят, давай нальём».
Всё как всегда, стакан водяры,
Колбаски сухонькой ломоть,
И вмиг исчезли все кошмары,
Гена гитару достаёт.
Сняв рукавицы, на морозе,
Да, плохо топится салон,
И он запел в стихах и в прозе,
Сюда б для блюза саксофон.
Уже забыв, куда мы едем,
Зачем живём и за, что пьём,
Согревшись водкой, словно бредим,
И в разнобой кричим - поём.
Водитель, правда, не бухает,
За ним контроль, не пьющий с ним,
Куду он едет, мы не знаем,
Окно замёрзло, не глядим.
Лишь отодвинув створку тента,
Мы видим только молоко,
И с верой в своего пилота,
Мы понимаем - нелегко.
По времени должны приехать,
Посёлка, что-то нет огней,
Не понимаем, где помеха,
На вид становимся мрачней.
Кричим, водила нас не слышит,
И на контроле хрен молчит,
Разрезав тент и по кабине,
Винта прикладом мы стучим.
Они не слышат нас в помине,
Все онемели и молчим.
«Какой доверились скотине»,
Петрович в нос заголосил.
Пурга утихла. И по тундре,
Упрямо мчится вездеход,
Мы понимаем нам цугундер,
И выступает на лбу пот.
Разбив окно, блин, что мы видим,
Водитель спит и контролёр,
О, как его мы ненавидим,
А впереди обрыв прям с гор.
Не растерялись, на свой риск,
Пальнув в приборную панель,
Мы слышим только жуткий визг,
И началась тут канитель.
Проводка замкнула, горим,
Водила спать всё продолжает,
Зачем нам этот допэкстрим,
Его и так в тундре хватает.
Команда прыгать, все к хвосту,
Службу в десанте вспоминаешь,
И молча, в ночь и в пустоту,
Ты жизнь свою Ему вверяешь.
А вездеход уходит вдаль,
Как яркий факел удаляясь,
Водилу, контролёра жаль,
Жалеем мы, не претворяясь.
Но, поперхнувшись, вездеход,
Назло всему остановился,
Мы устремляемся вперёд,
Народ спасать засуетился.
Остановился вездеход,
К нему толпой мы подбегаем,
И видим, жив горе-пилот,
Мы их с кабины вынимаем.
Да оба сволочи пьяны,
Пьяны, не просто, а в отрубе,
Не обошлось без Сатаны,
Родились не в рубашке - в шубе.
Спасибо, что пурга затихла,
Вокруг лишь тундра, темнота,
Бригада наша вся поникла,
Вокруг невидно ни черта.
Среди снегов и тундры власти,
Стоим поникшие совсем,
Мы оказались в её пасти,
Спасибо водке, но зачем?
Допили водку. Не пьянеем,
Ждём указаний от судьбы,
От перспектив своих немеем,
Но, место есть и для борьбы.
По компасу определились,
Но компас, может быть, и врёт,
Но понимаем, с курса сбились,
Уму не поддаётся счёт.
По карте, скажем так – немало,
Водила в сторону увёз.
Соплей - не надо, есть начало,
Начало есть, значит пойдёт.
Сидим на месте третьи сутки,
Должны хватиться, подождём,
Считаем не часы – минутки,
Дрожим, но терпеливо ждём.
Путь до «дистанции» далёк,
И риск не стоит наших жизней,
Но, тут я вижу огонёк,
Бродящий в тундре без отчизны.
Это мираж, кричит мне «Дед»,
Но внизу зимник, это знаешь,
Но ещё зимник не открыт,
УрАл идёт!!! Ты понимаешь!!!
И бросив всё, под сопку вниз,
На своей заднице съезжаем,
О, как мы рады, вот сюрприз,
С автоколонны мужиков встречаем.
Мы спасены, Бог нас услышал,
Тех, кто не верил, верил кто,
Но, просьбы наши он расслышал,
Сам понимаешь - ты не кто.
Спасла случайность, вернее случай,
Замёрзли, если бы не Он.
Спасибо всем, себя не мучай,
Теперь, всё, кажется как сон.
Сижу в кабине я УрАла
Где радиатор за спиной,
Конца здесь нет, и нет начала,
Я заливаю тундры зной.
Коньяк, стакана, так четыре,
Я выпил залпом, просто так,
Спасибо Богу не в могиле,
Сижу, коньяк пью, но мудак.
Пушистый снег посыпал с неба,
И воздух словно молоко,
К нему кусок ржаного хлеба,
И пить, чтоб по устам текло.
Здесь только снег, здесь нет коров,
И молоко только сухое,
Зато полно здесь комаров,
И место не совсем благое.
Здесь сопки, ровно с трёх сторон,
С четвёртой океан бушует,
Морозный слышится лишь звон,
Пурга зловещая опять лютует.
Я здесь в тоске девятый год,
Мечтаю об Азовском море,
И жду, пока меня поймёт,
Морозный ветер на просторе.