Два самых трудных в жизни дела: досматривать за старыми родителями и молиться Богу.
Она ушла так же неожиданно, как и возникла в моей жизни.
В ту осень у меня всё как-то более-менее ладилось. Только вот встречи с дорогим сердцу человеком на его территории осложнились из-за приезда на зиму матери: про моё существование старушке вряд ли было известно.
И тут мне пришла в голову мысль закрепить наши отношения с помощью бабули. Выдумав какой-то значительный повод для встречи, что не отвертеться, я оказалась-таки у них дома! «Пользуясь случаем», разулась в прихожей и, наспех сбросив куртку, живо продефилировала на кухню. Присела на корточки у кресла, в котором сидела cухонькая, совсем седая старушка, взяла ее руки в свои и отрапортовалась: «Здравствуйте. Я – Ольга». Внимательно глядя мне в глаза и не выпуская рук, мать ответила: «А я - баба Маша». От неожиданности и удивления я вымолвила лишь: ну!
Мы улыбнулись друг другу, и я поняла: меня приняли. Мы не только пришлись друг другу, но и стали вместе кухарничать и поджидать с работы её сына. Так потихоньку я вошла в семью, которая вскоре станет и моей. Но бабу Машу я называла не иначе как Марией Андреевной. А позже само собой получилось - мам...
Беды и победы
Сырая и капризная осень средней полосы для сибирячки оказалась несладкой. Даже жестокой. Адаптироваться в преклонном возрасте непросто, и очередное головокружение сыграло роковую роль: мать упала и сломала ключицу. Гипс, длительное лечение, затяжное недомогание… Я закрыла свою «избушку на клюшку» и переехала присматривать за больной, добровольно взвалив на себя все обязанности, возлагаемые в таких случаях на сиделку. Ночные бдения в том числе. И рьяно бросилась «на амбразуру», как Матросов.
Несмотря на хроническую усталость и недосыпание, душу грело, становилось необъяснимо благостно. Видно, испытания зачем-то были уготованы мне Господом: родной матери недодала внимания и заботы - ухаживай теперь за чужой, как за своей…
Зато так мы становились всё ближе, роднее. Это была уже наша, общая жизнь. Как говорят - «три - в одном». И совместно делили беды и победы.
Стойкий солдатик
Мать надрывно кашляла, особенно по ночам, а я тихо лила слёзы в подушку: было нестерпимо жалко терпеливую «бабу Машу». От горшка два вершка, а какая мужественная! Ушки не слышат, глазки почти не видят, перелом, гипертония, бронхит… Столько хворей навалилось, а ей хоть бы что! Ну хоть бы разочек пожаловалась, что ей тяжело. Так нет, всё переносит молча. Этакий стойкий «оловянный солдатик»…
Гипс сняли. Мать через силу пробовала готовить нехитрые кушанья и угощала своей стряпнёй, по-детски радуясь, что получается и что полезна. По вечерам ждала нас всё в том же кресле, приветствовала по-матерински, откладывая в сторону книгу, газету или журнал: «Ну вот и ребята мои пришли». Иногда «ребята» заменялось на «детки». Пенсионеры… Да, для матерей мы всегда остаёмся детьми.
Так мы и жили потихоньку, уживались, приживались. И, наконец, я узнала свою характеристику «бабы Машиными» глазами: заботливая как дочка, умелая и неленивая хозяйка, красивая и умная. – Так и скажу сыну: хорошую выбрал, живите с Богом. У меня как-то вырвалось: «Спасибо, Мария Андреевна, что приняли в семью». В ответ прозвучало многозначительное: «Ну!».
Весенний «переворот»
На смену осени неизбежно пришла зима, за ней и весна подоспела. Мы знали, что мать болезненно спешит домой, на Урал. Скучает. Боится, что может не доехать. Я ничего не знала о ближайшем будущем и грустила, пока однажды не прозвучали два вопроса: «ну как, мы вместе поедем?» и «ты поедешь со мной на Урал?». Первый – бабы Маши, второй – её сына. На оба я, не задумываясь, ответила «ДА!». «Вот и хорошо», - улыбнулась мать. Так круто поменялась моя жизнь. В мой день рождения, в апреле, мы уже были на месте. «Вот тут ты будешь хозяйкой, дочка», - оглядывая внушительного метража стены квартиры, которая «без хозяйки – сирота», сказала мать. Я тогда отмахнулась: ну какая я хозяйка? Гостья!
Последняя осень
Недолго продержалась мать и в родных стенах, больница – единственный выход подкрепить силёнки. А когда баба Маша вернулась домой, было видно, что она соскучилась по кухне: затевала пироги с капустой и мясом, домашние котлеты, любимый «кулеш»… Но уставала быстро, всё больше лежала. Скучала в одиночестве, если я убегала в фитнес-клуб или в магазин, повторяла не раз: «Ты даже когда читаешь, мне и то веселей!». Иногда мы подолгу разговаривали о её судьбе. Никаких вопросов про мою жизнь «непытливая» баба Маша не задавала. По примеру своей свекрови. И поговорку «сами подерётесь, сами и разберётесь», над которой я посмеивалась, переняла у неё же. Очень просила Мария Андреевна не бросать её, чувствуя приближающуюся немощь: «Ты уж меня упокой…». Бывало, обнимемся и поплачем… «Вот, нажила себе маленького ребёнка, - пошутила как-то мать. – Не жалеешь?». Конечно, нет! При всех трудностях моя жизнь вновь обрела смысл, высветилось утраченное предназначение.
Помню, я прикорнула как-то и вдруг чувствую: кто-то смотрит. Открываю глаза – баба Маша стоит возле дивана и крестит меня: «Господи, помоги ты ей…» Как будто сердцем чуяла мою непосильную ношу прошлого. Я виду не подала, но душа освободилась от постоянной необъяснимой тяжести. Усталость как рукой сняло. Чудеса!..
Как круто пошло дело на поправку, так же резко обострилось и недомогание. Ноги подкашивались, подмогой служили «подружки» - тросточка и стенка. А однажды мы нашли её под столом. Без движения и памяти – инсульт.
Начались самые тяжёлые будни. И опять - больница. Гангрена. Операция. Боже мой, сколько боли и мучений выпало на одну маленькую, добрую и светлую старушку! И опять слёзы лила я, а не баба Маша.
…Меня не было всего три недели. В мобильнике я слышала тихое: «Приезжай…» Обещала вернуться и умоляла дождаться, уж вместе-то как-нибудь выдюжим, не привыкать!..
Не дождалась…
Сумка с нехитрыми пожитками – вот всё, что осталось от нашей матушки. От долгой и трудной жизни в 88 лет. Жалко и горько. Ушла и дома, где всё было готово к её возвращению, не побывала на прощание. Который без хозяйки действительно осиротел. Теперь уже навсегда. А я так надеялась обнять дорогую, золотую мою бабу Машу, погладить руки, посмотреть в глаза! Не успела… Она ушла так же неожиданно, как и возникла в моей жизни.
Конечно, оплакивали. Отпевали в Церкви. Провожали в последний путь. А теперь молимся за душу усопшей рабы Божьей Марии и просим Господа принять её в Царствие Небесное. Чтобы ей Там было хорошо.
декабрь 2012