И в нашей жизни сложной и вульгарной
создай свой камень в самоцветах вековой,
и в отражённом свете многогранном
вложи тепло трепещущей душой.
Чтоб можно удержаться, не сорваться
на лихолетьи в злобу, в нелюбовь
и на обломках чувств бесчувственно признаться –
придётся ль подниматься вновь.
Нас косность дня и ночью не бросает,
развратной поступью приплюснута земля,
без грязи воздуха дышать нам не хватает,
в трясину стылую толкает суета.
Свободой кажется беспечный дух общенья –
то под личиной взгляда маска бытия,
без смысла, безразличного значенья,
то в искушеньях благ искрящихся глаза.
Не уходя куда – то, оставаться
среди людей, безбрежья, невдомёк
им каждый раз стихами признаваться,
как беспределен высоты полёт.
Той высоты до боли, состраданья,
до глубины извечной красоты,
что осчастливила с тобою возрождаться
среди продажной низости и пустоты.
В бездушье тел, кощунственном презренье
к родному дому, чужому ль очагу,
среди стервятников и остервеневших,
кромсающих и рвущих на бегу.
В том отраженном свете естества и боли
пульсирует комок тепла в груди,
глаза мои раздробленные доли
и даль расплывшейся слезою впереди.
Ноябрь 1992