А ты уверена, он плывёт? В пути ли его фрегат?
Залив уже покрывает лёд, укутал снег берега.
И тьма подбирается всё смелей голодной ручной лисой.
Не время нынче для кораблей. Так помнит ли кто Ассоль?
В уютных бухтах гавайский ром и песен весёлых звон
Встречают всех, одолевших шторм, и в плен увлекают свой.
Песок белоснежный нежней, чем наст. А тут солоней и соль.
Так трудно поверить, что ты нужна кому-то ещё, Ассоль.
Нырять, словно в омут, в прибрежный мир, готовый пойти ко дну,
Держать на плечах, будто небо, миф, что любит её одну
Избранник десятка других дорог на глади морской воды.
Глаза его – звёздное серебро и горький осенний дым.
А море всё стелется за бортом, тафтой золотой искрит…
Но знаешь ли ты, что их ждёт потом? Так я покажу – смотри.
От слова, бывает, идут круги сильнее, чем от камней.
Да, он вернётся. Совсем другим. И в общем уже не к ней.
Качнётся мир, как тугая ветвь, стряхнёт с себя корку льда.
И только в глазах чуть померкнет свет. Но это не страшно, да?
Не страшно чужою быть для чужих, скитаясь на рубеже.
Ведь это же сказка всё, а не жизнь. Такой у неё сюжет.
А кто-то прошепчет – ждала не там, напрасны надежды все.
Ну чем тебе ветер не капитан, и снег чем тебе не сед?
Вот парус небесный трепещет, ал, в заветный рассвета час.
Фонарь твой не виден средь грозных скал, и песням судьба – молчать.
Грей и не узнает её такой – растрёпанной и босой.
Пусть лучше останется далеко и помнит свою Ассоль.
И пусть белым снегом запорошит весь берег и море всё.
А ты лучше Золушке напиши. Быть может, ей повезёт.